Когда человек взрослеет? Осиротеть в зрелом возрасте: как это нас меняет Когда человека можно считать взрослым.

Веру в Деда Мороза и веру в волшебную палочку, которая одним взмахом способна сделать всё. И ещё много чего. Возможность побегать на переменах. Построить штаб на дереве. Возможность поиграть в прятки между гаражей. Побегать с игрушечным пистолетом в школьном саду. Чистоту теряет. И пошло, поехало. Нет уже той чистой наивной души, способной верить всем. Осталась обжаренная корочка сердца и постоянные попытки выжить в этом мире сильных и слабых.Теряет возможность быть счастливым,просто смотря на ребенка, который улыбается ему на улице. Многие умирают никогда не став счастливыми, многие живут несчастными. Все говорят, что время изменилось, а изменилось не время, а люди. Многие всю жизнь зарабатывают деньги, теряя здоровье, а потом теряют деньги, восстанавливая его. Мечтают стать взрослыми, а когда взрослеют, мечтают стать детьми опять...
Когда человек взрослеет, у него тускнеют глаза.Наша ложь становится более утонченной, вводящие в заблуждение слова - более красноречивыми.Взрослеем… Мы не боимся делать шаг, потому что знаем: все наши ошибки не будут смертельными. Мы не верим услышанному «люблю» и сами уже не уверены в том, что сможем искренне произнести это слово. Мы можем спокойно подпустить к себе человека близко-близко, но не впускаем его в нашу жизнь… Мы все реже прощаем и все чаще не обращаем внимания. Мы говорим спокойно и с улыбкой, но мало кто может прочесть наши истинные мысли.

Мы знаем, что отталкивать людей нельзя – это действительно больно ранит. Поэтому стараемся беречь тех немногих по-настоящему близких, кто рядом с нами. Мы все-таки надеемся, что любовь снова согреет, и стараемся уловить искренние нотки в услышанном «люблю». Мы подпускаем к себе близко-близко, но не всех. Мы пытаемся верить, что именно этот человек сможет стать частью нашей жизни. И хотя мы прощаем реже, - это прощение искреннее, и мы больше никогда не говорим с обидой о том, за что уже однажды простили.

В детстве все было достаточно просто. Мы были слишком малы, чтобы принимать решения, поэтому за нас это делали родители. Воспитывали, опекали, растили. Но с годами ребенок становится все более и более самостоятельным, ему уже не хочется, чтоб за него думали и решали, он стремится сам все это делать, сам проживать свою жизнь. К сожалению, родителям это чаще всего очень тяжело принять, по многим причинам.

Первая из этих причин - это потеря контроля, власти над своим ребенком. Приходится признать, что дитя уже выросло, а, следовательно, сами родители - постарели. Вроде совсем недавно еще они были нужны ребенку полностью и безраздельно, а сегодня, оказывается, у него уже есть свое мнение, свой опыт, желание жить своей жизнью. Особенно тяжело это воспринимается теми родителями, которые жили «для детей». Признать, что ребенок стал взрослым и самостоятельным, для них тяжело, ведь вместе с ним выпадает практически весь смысл их жизни! Ведь зачастую весь ритм их жизни, все их существование было для детей, во имя детей. Признать взросление ребенка - это означает оставить огромное белое пятно, ничем не заполненное. У них, по сути, нет своей жизни, своих увлечений, даже зачастую хорошо налаженных отношений с супругом (супругой) и другими родными, друзьями и знакомыми. А с возрастом это страшнее и сложнее - заново переосмысливать свою жизнь и восполнять эти пробелы…

Когда я после развода переехала к бабушке, мне как раз и пришлось с этим столкнуться. Отношения с мамой было выстроить чуть попроще, ведь мы с ней не видимся каждый день, да у нее есть и мой младший брат, то есть ей было в чем-то легче принять мое отъединение и взросление. А вот с бабушкой все проходило гораздо сложнее. Конфликты и ссоры были по многим поводам. И мне было достаточно тяжело это перенести. Меня, которая уже сама является матерью, держат за маленькую девчонку! Но, проанализировав ситуацию, я поняла, что смысл всей жизни бабушки был в детях (а потом - во внуках и правнуках). Так она чувствует свою жизнь не бессмысленной, чувствует себя нужной. Признай она сейчас, что я и правда выросла и мне не нужен контроль - и что у нее останется? Практически ничего.

Тесно связана с этой причиной и другая, а именно - неумение любить. Да, как ни страшно это признать, но многие из нас не умеют любить по-настоящему. Это беда многих поколений. Родители, которые не умели любить не научили своих детей, а те, в свою очередь - своих детей. Да и отсутствие в обществе здоровых взглядов на эту сферу отношений тоже сильно сказывается.

Из-за неумения любить часто произрастает и другая беда - неумение общаться, выражать свои мысли и чувства. И нам, детям своих родителей, тоже это свойственно. Родители чувствуют, что «теряют» нас, им страшно и они вольно или невольно пытаются «удержать» детей. Дети, чувствуя давление, неизбежно «отодвигаются», стараются защитить свои личные границы и, в результате, могут свести к минимуму свои контакты с родителями, не разговаривая с ними, не делясь. И чтоб хоть как-то восстановить общение, родители начинают ругаться, скандалить - все-таки какое никакое, а общение, обмен чувствами и эмоциями. Они страдают от нехватки внимания, вот таким образом они его и получают. А дальше проблема только усугубляется…

Каков же выход из этого порочного круга? Это, безусловно, организация нормального общения. Не обязательно выкладывать всю душу перед родителями, но нужно качественно изменить общение. Интересоваться делами, расспрашивать о чем-то, спрашивать мнения или совета. Такие знаки внимания дадут понять родителям, что, несмотря ни на что, они все-таки нужны своим детям. Многого иной раз и не надо - выслушать да покивать. Иногда - рассказать какие-то новости. Спросить их мнения относительно какого-нибудь домашнего дела. Попросить в чем-то помочь, благодарить за помощь. Все это, вроде, мелочи, но они являются небольшим нашим вкладом в установление нормальных, здоровых взаимоотношений с нашими родными.

Также не стоит забывать и о «переключении внимания». Заинтересовать родителей чем-то интересным, чтоб у них появилось свое увлечение, и стараться поддерживать их в этом - разговаривать иногда об этом, спрашивать, интересоваться их успехами. Мне в этом, например, помогло появление дома нового питомца - маленького котенка. И хотя бабушка никогда не пылала страстью к братьям нашим меньшим, этот кошачий малыш ее покорил. Из-за пережитых невзгод он был довольно-таки слабенький, но при этом - очень ласковый. Он с удовольствием шел к ней на руки, мурлыкал, катался у нее на шее. И у бабушки появился еще один центр для приложения усилий.

Еще один нюанс - это восприятие самими детьми своих родителей. Очень часто бывает, что даже уже взрослые люди относятся к своим родителям немного по-детски, воспринимая их как неких арбитров, непогрешимых судий, подчас весьма болезненно относясь к оценке ими свих действий и решений. Но правильно ли такое отношение? Нет, неправильно. Необходимо снять родителей с этого пьедестала. Они - всего лишь люди, которые тоже могут совершать ошибки, поддаваться эмоциям, давать неверные оценки. Это нам придется осознать и принять. Тогда и реакция на родительское неодобрение будет не такой уж болезненной, будет восприниматься здраво, ведь мнения людей по каким-то вопросам могут не совпадать.

Часто бывает, что «бунт» против родителей тоже обусловлен таким восприятием родителей ребенком. Бунтуя, ребенок пытается доказать самому себе, что ему не важно мнение родителей, что он не зависит от него и для этого он специально делает все наоборот, чтоб еще больше подчеркнуть свою «взрослость». Другим примером такого неправильного восприятия может послужить то, что ребенок, который недополучил внимания и похвалы со стороны родителей, потом может всю жизнь стараться для этого, пытаясь доказать, что он «достоин», чтоб его наконец хорошо оценили и похвалили…

Отдельно хотелось бы сказать насчет конфликтов. Все-таки, как ни строй здоровые отношения, но от конфликтов уйти тяжело, тем более - поначалу.

Когда я только начинала жить с бабушкой, мне было крайне больно слышать то, что она говорила во время ссор. «Как может близкий человек говорить такие вещи? Бить зачастую по слабым местам?» Тяжело принимать такое от родных, от которых бы хотелось в первую очередь поддержки и понимания…

Очень часто то, что говорится в пылу ссор, на самом деле не критика и оскорбления нас, а именно внутренний вопль беспомощности. Так устроен человек, что ему порой тяжело признать за собой вину, гораздо легче обвинить в чем-то другого. Но совесть не дремлет, поэтому эти обвинения часто и выливаются в форме криков. Важно уметь иной раз это почувствовать. Так, например, за словами «Ты никогда не выйдешь замуж, никому ты не нужна (ты никогда не женишься, да кому ты нужен)» скрывается страх одиночества, страх потери ребенка, за «ты ничего не умеешь» - «я не сумела тебя научить», за «ты меня доводишь» - «я уже не могу на тебя влиять и мне страшно от этого». Важно в момент конфликта переключиться со своего уязвленного самолюбия и суметь пожалеть родителя-обидчика, понять, что ему и так плохо, бушует буря в душе, поэтому и не стоит относиться к таким фразам как к критической оценке себя и отвечать взаимностью. Можно сравнить такого человека с больным в бреду - ведь никто из нас не думает всерьез обижаться на то, что говорит человек в беспамятстве. Так же не стоит пытаться оправдаться или что-то доказать, лучше подождать немного, когда страсти утихнут и в вои права вступит способность логически мыслить. Тогда можно постараться высказать свое мнение.

Главное - не срываться на взаимные оскорбления, попреки и выяснения отношения, не кричать. Ничего хорошего это точно не принесет, только хуже сделает. Потому что потом будет чувство вины, которое трудно заглушить. Но если уж не удержались, то важно хотя бы потом все это понять и сделать первый шаг к примирению. Это поступок, достойный взрослого человека.

И, напоследок, хотелось бы заметить. Какие бы ни были наши родители, мы все равно их любим и мы должны быть им благодарны за то, что они дали нам жизнь и воспитали. Даже если они это сделали не так, как вам этого бы хотелось. Все мы люди и все мы не застрахованы от ошибок. И лучший способ наладить отношения с кем бы то ни было - это стараться измениться самому, а не ждать изменения от другого человека.

Вероятно, будет справедливо назвать Генри «нецелеустремленным». После окончания Гарварда он, великовозрастный ребенок, вернулся в родительский дом и сразу понял, как тяжело быть молодым взрослым.

Несмотря на то, что Генри закончил Гарвард в период рецессии, ему удалось найти преподавательскую работу, но спустя две недели он решил, что это не для него, и уволился. Ему потребовалось время, чтобы найти свое призвание - он работал на фабрике по производству карандашей своего отца, доставлял журналы, занимался еще преподавательской и репетиторской деятельностью, и даже некоторое время перекладывал лопатой навоз, прежде чем найти свое истинное призвание - писательство - и преуспеть в нем.

Генри опубликовал свою первую книгу A Week on the Concord and Merrimack Rivers («Неделя, проведенная на реках Конкорд и Мерримак»), когда ему был 31 год, проведя 12 лет в метаниях между жизнью с родителями, самостоятельным существованием и тусовками с другом, который верил в его потенциал. «[Он] - ученый, поэт и полон талантов, пусть еще и не раскрывшихся, подобно бутонам на молодой яблоне», - написал его друг, и оказался прав. Возможно, он и совершал ошибки, будучи молодым взрослым, но сейчас Генри Дэвид Торо достаточно крепко стоит на ногах. (Кстати, тем самым другом был Ральф Уолдо Эмерсон).

Такой путь не был чем-то нетипичным для 19-го века, по крайней мере среди белых людей в Соединенных Штатах. В жизнях молодых людей периоды самостоятельности часто сменялись периодами иждивения. Если это и кажется удивительным, то только потому, что существует «миф, что переход к взрослой жизни в прошлом проходил более целостно и гладко», - пишет профессор университета Техаса в Остине Стивен Минц в своей истории о взрослой жизни под названием The Prime of Life .

На самом деле, если думать о переходе во взрослую жизнь как о наборе различных маркеров - получение работы, переезд от родителей, женитьба, рождение детей - то история, за исключением 50 – 60-х годов прошлого столетия, доказывает, что люди становились взрослыми сколь угодно непредсказуемым образом.

И все же, эти маркеры остаются общепринятыми показателями взрослой жизни и по сей день, и когда кому-то требуется много времени, чтобы приобрести их, или когда кто-то решает отказаться от них, это становится причиной сетований на то, что взрослых людей вообще нет. В то время как жалобы на привычки и ценности молодежи - вечная прерогатива старых людей, многие молодые взрослые все еще чувствуют себя так, будто живут как их родители.

«Я думаю, что переход [от детства, к взрослой жизни] - действительно очень тяжелый», - считает Келли Уильямс Браун, автор книги Adulting: How to Become a Grown-up in 468 Easy(ish) Steps («Взросление: Как стать взрослым за 468 простых шагов») и блога, в котором она дает советы о том, как ориентироваться во взрослой жизни.

«Это вызывает трудности не только у поколения Миллениума; поколению X, как мне кажется, тоже было тяжело, как и поколению бэби-бумеров. Совершенно внезапно вы оказываетесь в открытом мире, и видите это безумное множество возможных вариантов, но понятия не имеете, какой выбрать. Скорее всего, ваши мама и папа дали вам множество советов, и все же вы живете, как дикарь, который из-за отсутствия туалетной бумаги вынужден пользоваться салфетками Арби»

Сам по себе возраст не делает никого взрослым. А что же делает? В США люди женятся и заводят детей в более позднем возрасте, но это все - лишь дополнительные атрибуты взрослой жизни, а не сама ее суть. Психологи говорят о периоде затянувшейся юности или формирующейся зрелости, через который люди проходят в возрасте от 20 до 30 лет, но когда же вы сформировались? Что в конечном счете делает вас по-настоящему взрослым?

Я решила попробовать ответить на этот вопрос в меру своих возможностей, но предупреждаю заранее: одного ответа нет, есть множество сложных многогранных решений. Или, как выразился Минц: «вместо запутанного объяснения вы предлагаете постмодернистское». Поскольку взгляд со стороны совершенно ничего не дает, я попросила читателей рассказать мне, когда они почувствовали, что стали взрослыми (если, конечно, они вообще стали), и я включила в статью некоторые ответы, чтобы показать как отдельные случаи, так и общую тенденцию.

«Стать взрослым» - более иллюзорное и абстрактное понятие, чем я думала, когда была моложе. Я просто предполагала, что ты достигаешь определенного возраста, и все сразу обретает смысл. Ох, бедное мое юношеское сердце, как же я ошибалась!

Сейчас мне 28 лет и я могу сказать, что иногда чувствую себя взрослой, но большую часть времени - нет. Пытаться быть взрослым, будучи представителем поколения Миллениума - это дико дезориентирует. Я не могу понять, должна ли я создавать некоммерческую организацию, или получить еще одно образование, или разработать прибыльный предпринимательский проект, или путешествовать по миру и показывать это в интернете. По большей части это выглядит как попытка получить работу, которая никогда не позволит тебе выплатить студенческий долг, в сфере, которую ты никогда не изучал. Тогда, если придерживаться общепринятого идеала того, что это значит - быть взрослым, то я определенно не дотягиваю. Я не замужем, у меня нет долгосрочной, финансово стабильной карьеры. Осознав, что я пытаюсь вписать себя в совершенно нереалистичные стандарты - с учетом экономического кризиса и того факта, что встречаться с кем-то, будучи миллениалом, утомительно - несправедливо судить себя, но признаюсь, я часто попадаю в эту «ловушку сравнения». Иногда потому что я просто хочу, чтобы у меня были эти атрибуты, а иногда просто из-за Instagram.

У меня ничего не разложено по полочкам, скорее, все разбросано по квартире.

(В оригинале здесь было My ducks are not in a row, they are wandering - отсылка к фразеологизму my ducks are in a row, который обозначает спланированность, стабильность жизни говорящего - прим. Newочём )

Мария Элеусинотис

Зрелость - это социальный конструкт. Если уж на то пошло, детство тоже. Но как и любые другие социальные конструкты, они вполне конкретно влияют на нашу жизнь. Они определяют, кто по закону несет ответственность за свои поступки, а кто нет, какие роли могут принимать люди в обществе, как люди воспринимают друг друга и самих себя. Но даже там, где определять разницу должно быть проще всего - законодательная сфера, физическое развитие - понятие взрослости остается трудным.

В США вы не можете пить алкоголь до 21 года, но по закону человек становится взрослым в 18 лет, тогда же он получает право голоса и возможность пойти служить в армию. Или нет? Взрослые фильмы можно смотреть с 17. Работать можно вообще с 14, если это позволяется законами штата, а разносить газеты, сидеть с детьми или работать у родителей - зачастую еще раньше.

«Хронологический возраст - не слишком хороший индикатор [зрелости], но приходится его использовать из практических соображений, - признает Лоренс Стайнберг, выдающийся профессор психологии университета Темпл. - Все мы знаем людей, которые в свои 21 или 22 года уже очень мудрые и зрелые, но мы знаем и незрелых, безрассудных людей. Мы же не будем устраивать тесты на зрелость, чтобы решить, можно человеку купить алкоголь или нет»

Одним из способов определения взрослости могла бы быть физическая зрелость тела - должен же быть момент, в который человек перестает физически развиваться и официально становится «взрослым» организмом?

Однако здесь все зависит от того, как измерять. Половая зрелость наступает после пубертатного периода, но он может начаться в любое время с 8 до 13 лет у девочек и с 9 до 14 у мальчиков, и это будет «нормой», согласно данным Национального института детского здоровья и человеческого развития.

Разброс широкий, и даже если бы он таковым не был, то, что ты достиг половой зрелости, не значит, что ты перестал расти. Веками уровень развития скелета был мерой зрелости. По британскому Фабричному акту 1833 года, появление второго коренного зуба (постоянный второй коренной обычно вырастает в период с 11 до 13 лет) считалось признаком того, что ребенок уже может работать на фабрике. Сегодня рентген как зубов, так и запястий используется для определения возраста детей-беженцев, нуждающихся в убежище, но оба исследования недостаточно надежны.

Зрелость скелета зависит от того, какую часть скелета мы изучаем. Например, зубы мудрости появляются в возрасте от 17 до 21 года, и по словам Ноэля Кэмерона, профессора человеческой анатомии в британском университете Лоуборо, кости руки и запястья, по которым часто определяют возраст, достигают зрелости с разной скоростью. Кости запястья завершают развитие в 13 или 14 лет, а прочие кости - лучевая, локтевая, пястные, фаланги - в период от 15 до 18 лет. Кость, достигающая зрелости последней в организме - ключица - завершает развитие в возрасте от 25 до 35 лет. И, как говорит Кэмерон, такие факторы, как состояние окружающей среды и уровень социально-экономического развития, могут влиять на скорость взросления костей, поэтому беженцы из развивающихся стран могут отличаться поздним развитием.

«Хронологический возраст - не биологический маркер, - говорит Кэмерон. - Все нормальные биологические процессы представляют собой плавный континуум».

Не думаю, что я уже стал взрослым. Я 21-летний американский студент, живу почти исключительно на деньги родителей. Последние несколько лет я чувствую давление - то ли биологическое, то ли со стороны общества - которое меня побуждает выйти из-под гнета родительской помощи. Я чувствую, что стану настоящим «взрослым» только когда смогу себя финансово обеспечить. Некоторые традиционные маркеры взрослости (18-летие, 21-летие) уже пройдены, а я не чувствую себя более зрелым, и не думаю, что женитьба что-то изменит, если не будет сопровождаться финансовой независимостью. Деньги в самом деле имеют значение, потому что с определенного возраста в основном именно они определяют, что ты можешь и не можешь делать. И я думаю, что для меня свобода выбирать в своей жизни что угодно - то, что делает тебя взрослым.

Стивен Грейпс

Таким образом, физические изменения мало помогают в определении зрелости. А что насчет культурных? Люди проходят церемонии совершеннолетия, вроде кинсеаньеры, бар-мицвы или католической конфирмации, и становятся взрослыми. На деле же в современном обществе 13-летняя девочка все еще зависит от родителей после своей бар-мицвы. У нее может появиться больше ответственности в синагоге, но это только один шаг на длинном и не быстром пути к взрослению. Идея церемонии совершеннолетия предполагает, что существует эдакая кнопка, которую можно нажать в подходящий для этого момент.

Выпускные в школе и колледже - церемонии, созданные для того, чтобы нажать эту кнопку или перекинуть кисточку на конфедератке (Кисточка-лирипип - очень важный элемент академической одежды. Те, кто продолжает обучение, носит её с правой стороны конфедератки, в то время как выпускники заслужили право носить её слева. Перекидывание кисточки является знаковым моментом на церемонии вручения дипломов - прим. Newочём ) иногда у сотен людей одновременно. Но люди редко сразу попадают в полноценную взрослую жизнь, да и выпускные при этом далеки от события всеобщего характера. И среднее и высшее образование сыграли большую роль в увеличении переходного периода между детством и взрослением.

В XIX веке волна образовательных реформ в США упразднила беспорядок в запутанной системе школьного и домашнего образования, заменив его государственными начальными и старшими школами с классами, разделенными по возрасту. И к 1918 году в каждом штате существовали законы об обязательном посещении школы. По словам Минца, эти реформы были направлены на то, чтобы «создать институционную лестницу для всей молодежи, которая бы позволила им достичь зрелости с помощью заранее подготовленных ступенек». Современные попытки увеличить доступ для поступления в колледж преследуют похожую цель.

Официальное оформление переходного периода, когда люди учатся до 21 или 22, хорошо согласуется с тем, что известно ученым о взрослении мозга.

Как утверждает Стайнберг, изучающий пубертатный период и развитие мозга, в возрасте примерно 22 или 23 лет мозг уже в общем-то заканчивает свое развитие. Это не значит, что вы не можете продолжать обучение, - вы можете! Нейробиологи обнаружили, что мозг все еще «пластичен» - податлив и способен к изменениям - на протяжении всей жизни. Но пластичность мозга взрослого отличается от пластичности на стадии развития, когда все еще создаются новые извилины и уничтожаются ненужные. Пластичность мозга взрослого все еще допускает изменения, но на этой стадии нейронные структуры не изменятся.

«Это как разница между капитальным и косметическим ремонтом вашего дома», - рассказывает Стайнберг.

Однако большое количество функций мозга достигают зрелости до этого периода. Исполнительные функции мозга - логическое мышление, планирование и другие мыслительные процессы высшего ранга - по словам Стайнберга, достигают «уровня зрелости к 16 годам или около того». Так что 16-летний подросток должен выполнять тесты на логику не хуже, чем кто-нибудь постарше.

Борис Сосновый / Shutterstock / svetography / stevecuk / Fotolia / Пол Спелла / The Atlantic

Немного больше времени требуется на развитие связей между префронтальной корой, ответственной за мыслительный процесс, и лимбической системой, формирующей эмоции и естественные стремления: бороться, блаженствовать, питаться и развлекаться», как говорит Джеймс Гриффин, заместитель начальника отдела детского развития и поведения в NICHD (Национальный Институт по проблемам детского здоровья и развития человека). Если эти связи не сформированы окончательно, человек будет проявлять склонность к импульсивности. Это отчасти объясняет решение Верховного суда ввести ограничения на пожизненные сроки для молодых людей. «Новые открытия в сфере изучения мозга и психологии неизменно указывают на фундаментальные различия в сознании взрослого человека и подростка», - указано в постановлении Суда от 2010 года. - «К примеру, области мозга, отвечающие за самоконтроль, все еще развиваются в период поздней молодости (примерно от 18 лет до 21 года)… Молодые люди в большей степени склонны меняться, поэтому их проступки не всегда следует считать признаками „необратимо испорченной личности“, в отличие от действий взрослых».

Тем не менее, по мнению Штайнберга, вопрос зрелости зависит от поставленных задач. К примеру, он считает, что человек способен голосовать с 16 лет в силу полностью сформировавшегося логического мышления, несмотря на то, что другие области мозга все еще развиваются. «Тебе не нужно быть ростом 1.80 м, чтобы дотянуться до полки, которая находится на высоте 1.50 м», - подтверждает Штайнберг. - «Думаю, было бы трудно назвать какие-то способности, необходимые для того, чтобы отдать свой голос осознанно, которые при этом развиваются после 16 лет. Решение подростка [на выборах] не будет глупее того, что он примет, когда станет взрослым».

Я акушер-гинеколог и часто наблюдаю, как женщины справляются с переменами в жизни. Я вижу, как молодые пациентки (около 20 лет) ведут себя по-взрослому, считая, что они «все прекрасно знают». Я вижу, как эти девушки учатся быть мамами, жалеют, что у них нет четкого руководства - они растеряны. Некоторые пытаются прийти в себя после развода, а кто-то цепляется за молодость после климакса. Поэтому я некоторое время размышляла о взрослении.

Я - мама троих детей младшего школьного возраста, состою в браке (к сожалению, неудачном), и я по-прежнему не чувствую себя взрослой. Когда муж изменил мне, это было тревожным сигналом. Появились вопросы: «Чего Я хочу?», «Что делает Меня счастливой?» Думаю, что многие, как и я, прошли жизнь, не задумываясь над этим. В тот момент я, 40-летняя женщина, почувствовала, что становлюсь взрослой, но пока этот процесс не завершен. Когда начались проблемы с браком, я обратилась к психотерапевту (надо было сделать это в двадцать). Только теперь я начинаю учиться и действительно понимать себя. Не знаю, удастся ли нам сохранить брак, и как это отразится на мне или детях в дальнейшем. Подозреваю, что если я уйду от мужа, то почувствую себя взрослой, потому что сделаю что-то для Себя.

Мне кажется, что ответ на вопрос «когда ты становишься взрослым» связан с тем, когда ты научишься воспринимать себя. Мои пациентки, пытающиеся остановить время и не принимающие менопаузу, не кажутся взрослыми, хотя им может быть по 40 или 50 лет. Пациентки, которые пытаются справиться с жизненными трудностями - вот кто действительно повзрослел. Они молоды, но способны принять любые перемены, нежелательные изменения своего тела, постоянное недосыпание из-за детей, - они принимают то, чего не могут изменить.

В колледже у нас был профессор, который, казалось, вообразил себя провокатором - при любом удобном случае он старался сбросить на нас «бомбу правды». Многие такие «бомбы» обходили меня стороной, но одна попала в цель. Не помню, почему, но однажды на занятии он сделал паузу и объявил: «В возрасте от 22 до 25 лет вы будете несчастны. Мне жаль, но если вы подобны большинству, вам придется помаяться».

Само это слово, «помаяться», прочно засело у меня в голове, оно было «затерто», словно гладкий камешек - я вспоминала его каждый раз, когда жизнь, о которой я мечтала, ускользала от меня. «Маяться» - подходящее слово, объясняющее, что происходит с людьми этого возраста.

Трудности, с которыми сталкиваются многие молодые люди 18-25 лет, позволили Джеффри Дженсену Арнетту в конце девяностых объединить эти годы в один жизненный этап под названием «формирование зрелости» - неопределенный переходный период между подростковым возрастом и настоящей зрелостью. Его границы настолько непредсказуемы, что Дженсен Арнетт, профессор психологии в Университете Кларка, утверждает, что верхним пределом этого возраста можно считать как 25, так и 29 лет. Вместе с тем он полагает, что подростковый возраст заканчивается в 18 лет, когда люди обычно выпускаются из школы и покидают родительский дом, являясь по закону совершеннолетними. Формирование зрелости заканчивается, когда человек будет к этому готов.

Такая неопределенность порождает разногласия по поводу того, целесообразно ли выделять формирование зрелости как отдельный жизненный этап. Стейнберг, к примеру, так не считает. «Я не сторонник того, чтобы выделять формирование зрелости как определенную жизненную стадию. Мне кажется более целесообразным думать об этом, как о продолжении подросткового периода». В своей книге «Переходный возраст» (Age of Opportunity) он определил, что подростковый возраст начинается с пубертатного периода и продолжается до момента, когда человек принимает на себя взрослые социальные роли. Он пишет, что в XIX веке для девочек период между первой менструацией и заключением брака занимал около пяти лет. В 2010 году это уже 15 лет, так как возраст менархе (первой менструации) снизился, а возраст для заключения брака повысился.

Другие критики концепции формирующейся зрелости утверждают, что не стоит придумывать отдельный жизненный этап только потому, что период между 18 и 25 (или все-таки 29?) является переходным. «Могут произойти изменения в условиях жизни, но развитие человека нельзя сопоставить с некоторыми простыми переменами» - пишет автор одной из таких работ.

«В литературе мало примеров, которые нельзя описать знакомыми терминами - поздний подростковый возраст или ранняя зрелость», - пишет социолог Джеймс Кётé, автор еще одной критической работы.

«Я склонен считать, что вся эта дискуссия о том, как называть людей этого возраста, просто создает путаницу. А вот действительно важным является то, что переходный период занимает все больше времени», - говорит Стейнберг

Это касается многих людей, которые, спустя несколько лет после окончания школы, свободные от родителей, все еще не связаны браком и не имеют детей.

Отчасти это можно объяснить тем, что роли супруга и родителя сегодня в меньшей степени расцениваются, как необходимые атрибуты зрелости.

В своих исследованиях на эту ему Дженсен Арнетт фокусируется на том, что он назвал «Большой тройкой» критериев зрелости, которые считаются главными атрибутами взрослого человека: ответственность за себя, умение принимать решения и финансовая независимость. Эти три фактора высоко ценятся не только в США, но и во многих других странах, включая Китай, Грецию, Израиль, Индию и Аргентину. Но в некоторых культурах в этот список попадают и другие ценности. К примеру, в Китае высоко ценится способность финансово обеспечивать своих родителей, а в Индии - способность физически защитить семью.

Два фактора из «Большой тройки» являются субъективными. Можно измерить финансовую обеспеченность, но как понять, что вы независимы и ответственны? Такие вещи каждый должен решить для себя сам. Когда специалист по психологии развития, Эрик Эриксон выделил основные этапы психологического развития человека, на каждом из них появлялся вопрос, на который нужно было дать ответ, (в лучшем случае) на этом этапе. В подростковом возрасте это вопрос самоидентичности - нужно понять себя и найти свое место в мире. На этапе раннего взросления, по словам Эриксона, внимание переключается на близкое общение, формирование тесных дружеских и романтичных отношений.

Энтони Бьюрроу, декан факультета развития человека в Университете Корнелла, занимается вопросом, есть ли у молодых людей ощущение цели в жизни. Он и его коллеги провели исследование и выяснили, что цели студентов колледжей были связаны с благополучием. Согласно исследованию Бьюрроу, наличие цели было связано с большей удовлетворенностью жизнью и позитивным настроением. Они измерили осознанность самоидентичности и жизненной цели, предложив людям оценить высказывания вроде «Я ищу цель или миссию своей жизни». Сам факт поиска того или другого весьма определенно указывает на более тревожное состояние и меньшую удовлетворенность жизнью. Но другое исследование показало, что самоанализ - это шаг на пути формирования самоидентичности, и чем активнее протекает этот процесс у человека, тем вероятнее, что он будет считать себя взрослым.

Другими словами, «маяться» совсем не весело, но очень важно.

Время позднего подросткового периода и ранней юности, по всей видимости, - лучшее время для поисков себя, потому что по мере взросления в жизни появляются новые обязанности. «Взрослый человек не просто меньше занимается самоанализом из-за обязательств на работе или в семье, это может также слишком дорого обойтись», - утверждает Бьюрроу. - «Если вы занимаетесь поиском себя, будучи взрослым, если не успели сделать это раньше, вы не только очень редкий индивидуум, но вас также ожидают большие потери - в физиологическом, психологическом или социальном плане, - чем те же усилия, но в юном возрасте».

Дженсен Арнетт подводит итог словами Тейлор Свифт, кантри-певицы в возрасте формирующейся зрелости, а именно - словами песни «22». «Она права. Мы одновременно счастливы, свободны, растеряны и одиноки. Это очень метко сказано».

Позвольте начать с того, что меня возмущают люди 30-40 лет, утверждающие, что они чувствуют себя детьми, «ищут себя», или не знают, чем хотят заниматься, «когда вырастут».

Я начал учиться на медика, когда мне было двадцать с небольшим. Затем я работал интерном в Сан-Франциско, во время затянувшейся эпидемии ВИЧ/СПИД. Однажды я отправился на вызов к тяжело больному молодому человеку (он был младше, чем я сейчас) поздно ночью. С ним был его парень, определенно долгие отношения, было ясно, что у него тоже ВИЧ. Я сказал ему, что его парень мертв.

В том году мне и моим коллегам приходилось говорить о смерти человека его родным и близким: супругам, детям, родителям, братьям, сестрам или друзьям. Мы говорили людям, что у них рак или ВИЧ. Нам приходилось оставаться в больнице на 36-часовые смены. Тогда я и стал взрослым, и ко мне относились соответственно. Никто не заботился о нас, мы были предоставлены сами себе. И мы как-то справлялись. Да, мы были молоды, иногда это давало о себе знать, но мы уже не были детьми. Полагаю, этот опыт помогает нам теперь, когда мы уже не студенты-медики, и живем в большом городе на скромную зарплату.

Вот так я стал взрослым. Очевидно, нельзя точно ответить на вопрос, когда саженец превращается в дерево. То же самое можно сказать о любом медленном процессе. Все, что я могу сказать - у меня был потенциал взрослого, я был готов принять на себя ответственность. Твоя деятельность, принадлежность к чему-то большему, ощущение себя частью исторического процесса, сверстники - все это имеет значение.

Без цели, работы, трудностей, без взаимодействия с другими людьми, вероятно, вы и в 35-40 лет будете чувствовать себя ребенком - иногда я встречаю таких людей! И это ужасно.

На каждом жизненном этапе, согласно утверждению Роберта Хэвингхерста, (выдающийся исследователь XX века, который занимался вопросами образования - прим. Newочём ), есть список «задач развития». В отличие от индивидуальных критериев, которые принято давать сегодня, его задачи были довольно конкретны: найти парня/девушку, научиться жить со своим партнером, вырастить детей, освоить профессию, вести домашние дела. Это традиционные обязанности взрослого, они составляют то, что я называю «быть взрослым по мотивам „Leave it to Beaver“» («Предоставьте это Биверу» - американский ситком пятидесятых, изображающий простую консервативную семью - прим. Newочём ), - ценности, за не уважение и не исполнение которых слишком часто осуждают поколение двухтысячных.

«Вы проводите забавную аналогию с „Leave it to Beaver“», - сказал мне Дженсен Арнетт. - «Я помню этот сериал, но готов поспорить, что его сняли с эфира за 30 лет до вашего рождения». (Я смотрела запись).

Хевингхерст создавал свою теорию в 40-50-х годах, и предложенный набор заданий говорит о нем, как о человеке того времени. Благодаря экономическому подъему после Второй мировой войны зрелость в стиле «Leave it to Beaver» оказалась доступнее, чем когда бы то ни было. Даже для самых молодых взрослых. Молодые люди могли легко устроится на работу, - пишет Минц. - Так что иногда не было необходимости в высшем образовании, чтобы найти достойную работу и содержать семью. В обществе того времени брак ценился намного выше простого сожительства, следствие чего - работа, жена, дети.

Но это историческая аномалия. «Исключая короткий период после Второй мировой войны, для молодых людей было нетипичным достигать статуса взрослого состоявшегося человека до тридцати», - пишет Минц. Так же, как и Генри Торо, многим успешным людям часто приходилось пробовать и ошибаться. Прошлое не было «переполнено» сверх-ответственными взрослыми, которые чинно бродили по улицам в костюмах-тройках и, надевая очки, изучали налоговые документы и приговаривали: «хм, да, вполне», пока современная молодежь со своим бездельем и сленгом не уничтожила это славное время. Молодые люди тогда тоже искали, пробовали, ошибались и возвращались домой; молодые женщины XIX века приезжали в город, чтобы найти работу с зарплатой выше, чем у мужчин. Прежде, чем жениться, некоторым юношам приходилось дожидаться смерти родителей, чтобы получить наследство. К счастью, сегодня для отсрочки брака не нужен такой мрачный повод.

Gillmar / stockyimages / FashionStock / Shutterstock / Пол Спелла / The Atlantic

Золотое время легкого взросления не продлилось долго. Начиная с шестидесятых, средний брачный возраст начал расти, а среднее образование становилось все важнее для получения работы, которая приносит доходы среднего класса. Даже для тех, кто уважал ценности «Leave it to Beaver», достичь такого благополучия становилось все труднее.

«Я пришел к мысли, что причиной враждебности служит тот факт, что все изменилось так быстро. - говорит Дженсен Арнетт. - Люди 50-х, 60-х или 70-х сравнивают нынешнее поколение и себя во времена своей молодости и современная молодежь представляется им неполноценной. Но по мне, такое убеждение несколько эгоистично, и это забавно, потому что именно в этом, в эгоизме, обвиняются современные молодые люди. Я думаю, эгоцентризм в этом случае присущ скорее старшему поколению»

По словам Дженсена Арнетта, многие молодые люди по-прежнему считают своей целью: построить карьеру, жениться / выйти замуж, завести детей (или что-то подобное). Они просто не считают это критерием зрелости. К сожалению, в обществе нет единого мнения и люди постарше могут не воспринимать человека взрослым без этих атрибутов. Для того, чтобы стать взрослым, важно, чтобы другие люди воспринимали вас таковым, и следование этим установкам может помочь вам убедить всех (и себя в том числе), что вы стали ответственным.

В вопросе зрелости, так же, как и в жизни, главным для человека в итоге может стать то, чего ему не хватает. Когда ей было около двадцати, Уильямс Браун, автор эссе «Зрелость» («Adulting»), занималась преимущественно своей карьерой, в этом и была ее цель. Но вместе с тем она немного завидовала своим друзьям, которые обзаводились семьями. «Было очень сложно видеть то, чего я хотела (и до сих пор хочу), и понимать, что у других это уже есть, а у меня нет», - делится Браун. - «Хотя я прекрасно знала, что причина этого - мое осознанное решение».

Сейчас Уильямс Браун 31 год, и примерно за неделю до нашего разговора она вышла замуж. Я спросила, чувствует ли она себя по-другому, более взрослой, достигнув такой важной цели в жизни?

«Я была уверена, что ничего нового не почувствую, ведь мы с мужем вместе уже четыре года, большую часть этого времени мы жили вместе», - ответила она. - «Что касается эмоций … просто появилось легкое чувство постоянства. На следующий день он сказал мне, что чувствует себя молодым и старым одновременно. Молодым, потому что это новый этап в жизни, а старым, потому что главная проблема многих людей от 20 до 30 лет - с кем провести остаток жизни, а разрешение этой проблемы кажется большим и значимым событием»

«Но в моей раковине по-прежнему остается пара грязных тарелок», - добавила она.

Думаю, единственный раз я почувствовала себя взрослой, когда возвращалась домой из клиники Университета Д.Вашингтона. Я ехала на заднем сидении Honda Accord с маленькой новорожденной дочкой. Мой муж вел машину очень осторожно, а я не сводила с нее глаз… Я переживала, что она слишком маленькая для сиденья машины, что она вдруг перестанет дышать или ее маленькая головка опрокинется. Мне кажется, тогда нам не верилось, что теперь мы в ответе за этого крохотного человечка. Тогда нашей библией была книга «Чего ожидать в первый год» (What to Expect the First Year), мы были полностью ответственны за жизнь ребенка, это было головокружительное чувство - чувство зрелости. Вдруг появился кто-то, кого ты должен учитывать, принимая каждое свое решение.

Деб Биссен

Сейчас мне 53, и я очень хорошо помню один случай. Это был 2009 год, моей матери пришлось переехать из одного дома престарелых в другой. У нее была болезнь Альцгеймера, словом, мне пришлось обманом посадить ее в машину. В другом доме престарелых было отделение с более строгим контролем, а тогда это был единственный подходящий вариант. Не первый раз я говорил матери «ложь во благо», чтобы убедить ее сделать что-то, то же самое мы часто говорим детям. Но то был единственный раз, когда она поняла, что я соврал, чтобы выманить ее из дома, Тогда она посмотрела на меня с пониманием, чего я никогда не забуду. Я был женат, но у меня не было детей. Наверное, будь у меня ребенок, этот опыт сделал бы меня «взрослым». Может быть, ответственность за кого-то предполагает нечто вроде «микро-предательства». Я не знаю. Мне не нравится думать об этом. Моя мама умерла в 2013 году.

Среди всех обязанностей взрослого человека родительский опыт чаще всего упоминается как нечто изменившее жизнь. В обратной связи с читателями по вопросу, когда же они почувствовали себя взрослыми, самым распространенным ответом был - «Когда у меня появились дети».

Это не значит, что вы не станете взрослым, пока не заведете детей. Но для людей с детьми именно это становится переломным моментом. В интервью Дженсена Арнетта 1988 года он пишет, что если у кого-то есть ребенок, «это чаще всего становится главным критерием трансформации личности».

Некоторые читатели упоминают ответственность за кого-то другого, как определяющий фактор, следующий шаг после «ответственности за себя» в «Большой тройке».

«Я действительно ощутил себя взрослым, когда впервые взял на руки своего ребенка», - пишет Мэтью, один из читателей. - «До этого я воспринимал себя взрослым и в 20, и в 30 лет, но никогда по-настоящему не ощущал этого».

Если зрелость, по словам Бьюрроу, - это «сочетание собственного чувства ответственности с тем, что другие люди одобряют это чувство и принимают вас за взрослого», ребенок не только помогает человеку ощутить себя взрослым, но и убеждает в этом других. «Двойственная сила самоидентичности и целеустремленности, - утверждает Бьюрроу, - служит ценной валютой в нашем обществе», и тогда как родительство обеспечивает и то, и другое, остается много других источников.

«Есть множество вещей, от которых человек взрослеет, - считает Уильямс Браун, - и многие из них связаны с детьми». Читатели также часто упоминают необходимость ухаживать за больными родителями - противоположная ситуация, которую тоже можно считать ярким примером.

Но все это не происходит так просто и быстро. Нет единого момента, отправной точки. Большинство перемен проходят постепенно.
«Быть взрослым - это не значит одарять мир широкими жестами или выкладывать что-нибудь на Facebook. Тут дело в более тонких вещах».

Я долго ждала, когда появится чувство, что «я стала взрослой». Сейчас мне 27 лет, я замужем, сама обеспечиваю себя и работаю менеджером в преуспевающей сети отелей. Я думала, что из-за всех этих вещей - возраста, замужества, карьеры - у меня должно было появиться то чувство.

Оглядываясь назад, я думаю, что задавала не тот вопрос. Мне кажется, я толком и не была ребенком или подростком. Я начала работать с 13 лет, как и все дети из моего окружения. Мы были из семей иммигрантов и наши родители зарабатывали немногим больше нас. В семьях мы зачастую были переводчиками - люди из банков и госучреждений звонили нашим матерям или отцам и слышали наши подростковые голоса. Думаю, некоторые из нас стали взрослыми задолго до того, как осознали это.

При всей этой двусмысленности и субъективности вокруг понимания того, когда именно человек становится действительно взрослым, Гриффин из NICHD предлагает думать об этом иначе: «Я практически настаиваю, чтобы вы рассмотрели свой вопрос с обратной стороны, - сказал он мне. - Когда вы действительно являетесь ребенком?»

Все переживают о том, что человек слишком поздно принимает взрослые роли, но что насчет тех, кто рожает детей в 15 лет? А те, кто вынужден заботиться о больных родителях, будучи совсем ребенком, или те, кто потерял их в совсем юном возрасте? Обстоятельства иногда вынуждают людей становиться взрослыми прежде, чем они бывают к этому готовы.

«Я интервьюировал многих людей, которые заявляли „О, я повзрослел давным-давно“, - рассказывает Дженсен Арнетт. - И почти всегда это связано с необходимостью брать на себя ответственность значительно раньше, чем большинство людей». Можно ли сказать, что эти люди окончательно стали взрослыми?

«Для меня существенно и важно, что в этом есть некоторые преимущества», - утверждает Берроу. Преимущества заключаются не только в том, кто может позволить себе пойти в колледж и официально заниматься исследовательской деятельностью, но также привилегированную возможность выбирать, когда именно взять на себя ту или иную взрослую роль, и время для раздумий. Они могут действовать в двух направлениях: кто-то имеет возможность пересечь всю страну, чтобы жить одному и найти работу мечты; а кто-то может сказать, что просто собирается брать деньги у родителей, пока не найдет себя. И оба варианта - привилегии.

Взрослые обязанности, безусловно, могут свалиться на вас, как снег на голову, и если мир считает кого-то взрослым прежде, чем этот кто-то чувствует себя взрослым, это может вызвать осложнения. Но проведенное студенткой Берроу Рэйчел Саммер исследование показало, что нет никакой разницы между тем, насколько целеустремленными являются взрослые, ходившие в колледж, и те, кто этого не делал. Следовательно, для того, чтобы найти цель в жизни, подобные привилегии не обязательны.

В главе, посвященной социальным классам, Дженсен Арнетт пишет: «Мы можем утверждать, что в будущем появятся новые способы того, как можно стать взрослым - все более усложняющаяся жизнь этому только способствует». С критической точки зрения, если зрелость можно достигнуть множеством разных путей, то этот процесс нельзя назвать чем-то определенным. Но не мне разрешать это противоречие. Ясно одно: взрослым можно стать разными путями.

Мне не нравится слово «взрослый». Оно почти синонимично слову «смерть». Ты как бы прощаешься с жизненной силой и самим собой. Кажется, для большинства людей быть взрослым значит вести себя более сдержанно и, как говорил Святой Павел, «отбросить все детское», потерять страсть к жизни.

Близкий друг моего отца как-то сказал мне: «Ты не собираешься взрослеть, да?» Я была в шоке; мне 56, я замужем, изрядно попутешествовала, у меня есть степень магистра и стабильная карьера. С чего он вообще это взял? Тут я задумалась. Прошло какое-то время, прежде чем я смогла понять то, как он пришел к этому заключению. У меня никогда не было детей (таков мой выбор), следовательно, я сама не слишком отличаюсь от ребенка.

Я с его видением не согласна; я считаю себя вполне взрослой. В конце концов, мои студенты более чем вполовину младше меня, мой брак начинает давать трещину, волосы седеют, и я сама плачу по всем счетам: следовательно, я взрослая. У меня болят колени, меня беспокоит будущая пенсия, мои родители совсем состарились, и в наших совместных поездках уже я веду машину; таким образом, я просто обязана быть взрослой.

Бытие взрослым это все равно, что рыба, блеснувшая чешуей в воде; ты знаешь, что она плавает где-то рядом, что ты, наверное, сможешь до нее дотянуться или даже потрогать её, но стоит попытаться её поймать - и все рухнет. Но когда это все-таки удается - на похоронах зятя или когда отвозишь парализованного от старости питомца, чтобы его усыпили - тогда ты хватаешь её изо всех сил, ощущая каждую чешуйку, но не кидаешь обратно в пруд. Ты включаешь Дэвида Боуи и долго сидишь на лужайке, наблюдая за тем, как взрослая жизнь блестит на солнце. Затем откидываешься назад и с облегчением вздыхаешь - ведь хотя бы сегодня все это не о тебе.

Быть взрослым не всегда то, о чем стоит мечтать. Независимость может перерасти в одиночество. Ответственность в стресс.

Минц пишет, что культура в некоторой степени обесценила взрослую жизнь. «Как нам неоднократно говорили, взрослые ведут нервную жизнь, полную тихого отчания. Классические романы про взросление, написанные после Второй мировой войны Соломоном Беллоу, Мэри Маккарти, Филипом Ротом и Джоном Апдайком - это, помимо прочего, рассказы о разрушенных мечтах, несбывшихся амбициях, развалившихся браках, отчуждении на работе и отдалении от семьи». Он сравнивает их с теми воспитательными романами 19-го века, романами о становлении, в которых люди хотели стать взрослыми. Быть может, подобное раздвоение чувств относительно восприятия себя как взрослого, является раздвоением их чувств о самом желании быть взрослым.

Уильямс Браун разделяет уроки, которые она выучила в зрелом возрасте на три категории: «Заботиться о людях, заботиться о вещах и заботиться о себе». Также существует изнурительное замечание: «Если я не покупаю туалетную бумагу, то у меня не будет туалетной бумаги. Если я недоволен моей жизнью, моей работой, моими личным отношениями, никто не придет и не изменит это за меня».

«Мы живем в молодежной культуре, которая считает, что после 26 жизнь катится к чертям, ну или как-то так» - считает Минц. Но он находит вдохновение, и даже возможность для подражания в старом голливудском взгляде на взрослую жизнь, в фильмах с Кэри Грантом и Кэтрин Хепберн. «Когда я утверждаю, что мы должны вернуть взрослую жизнь, я не говорю о необходимости вернуть традицию раннего брака и как можно скором начале карьеры, как это было в 1950-х. Я говорю о том, что лучше быть в курсе, чем быть в неведении. Лучше быть опытным, нежели неопытным. Лучше быть наученным, чем „зелёным“».

Именно это и есть «взрослая жизнь» для Минца. Для Уильямс Браун это «быть ответственным за самого себя. Я не ответственна за то, чтобы сделать жизнь не такой, какая она на самом деле есть»

В обществе восприятие «взрослой жизни» подобно океану, в который впадает слишком много рек. Это может выражаться законодательно, но не в буквальном смысле. Наука может способствовать пониманию зрелости, но она не может показать нам всю картину. Социальные нормы меняются, люди отказываются от традиционных ролей, или же вынуждены примерять их слишком рано. Вы можете отслеживать тенденции, но тенденции мало беспокоятся о желаниях и ценностях одного человека. Общество может определить только этап жизни; людям все равно придется многое сделать, чтобы определить себя. Совершеннолетие вообще является примером живописи импрессионистов: если вы стоите достаточно далеко, вы можете увидеть размытую картину, но если вы уткнётесь носом, то увидите миллионы мельчайших штрихов. Несовершенные, разношёрстные, но, несомненно, являющиеся частью большого целого.

Автор: Джули Бек .
Оригинал: The Atlantic .

Старение - многомерный процесс, однако в большинстве случаев в центре внимания оказывается медицинский аспект поздневозрастных изменений. Между тем для членов семьи старение родителей - куда более сложная проблема, чем болезнь как таковая. Даже полная осведомленность о состоянии здоровья пожилого человека, о предписанных ему процедурах и медикаментах не избавляет детей от вопроса: как жить рядом со стариками, как помочь им и себе в этот нелегкий для всех период жизни.

Книга американского психотерапевта, доктора философии Джозефа А. Илардо, написанная в форме учебника, - одна из немногих восполняющих пробел в этой области. Советы Дж. А. Илардо основаны на его многолетней практике, но имеют не медицинский, а скорее психологический характер. Как взрослым детям справляться с чувствами раздражения и вины, как преодолевать отчужденность, возникающую между членами семьи разных поколений, что делать при появлении психических отклонений у пожилых родителей, как справиться с горем, вызванным их смертью, - таков примерно круг вопросов, рассматриваемых в книге.

Русскому читателю, быть может, покажутся непривычными и несколько наивными стойкий оптимизм автора и применяемый им классификаторский метод, позволяющий педантично раскладывать все явления «по полочкам». Однако, оценивая этот труд, надо иметь в виду и особый характер американской медицины, и явно выраженный инструктивный характер книги, задуманной не только как приглашение к размышлению, но и как практическое руководство к действию.

Первостепенное значение автор придает информированности членов семьи относительно самого феномена старости, его физиологической и эмоциональной природы. Без рационального знания этой проблематики, освобожденного от предрассудков и разнообразных мифологических наслоений, считает он, взрослым детям будет очень трудно строить правильные, бережные отношения со стареющими родителями. Соответственно, первая глава книги представляет собой небольшой практически ориентированный информационный компендиум, основанный на последних достижениях геронтологии и гериатрии.

Прежде всего Илардо подчеркивает индивидуальный характер старения, который не должен затеняться общим сходством изменений, происходящих со всеми пожилыми людьми, и требует в отношениях с ними продуманного и прочувствованного личностного подхода. Более того, в организме и психике каждого человека многочисленные процессы старения развиваются с разной скоростью и - что особенно интересно - во многом независимо друг от друга, причем на каждый из этих процессов в принципе можно воздействовать особыми методами. И наконец, одно из главных положений, лежащих в основе книги, состоит в том, что старение совсем не обязательно ассоциируется с деградацией и болезнью.

Современная геронтология различает два уровня старения: первичный, включающий чисто физиологические, генетически обусловленные процессы, и вторичный, определяемый стилем жизни индивида, перенесенными болезнями и возможными травмами. К первичным относятся главным образом трофические изменения (т. е. связанные с функционированием в организме гормональных веществ), которые ведут к уменьшению эластичности кожи, сокращению костной массы, числа мышечных волокон, к ослаблению органов чувств и т. п. До некоторой - незначительной - степени влиять на эти процессы медицина научилась совсем недавно. Иное дело вторичное старение. Несчастные случаи предупредить не всегда возможно, но стиль жизни мы все же выбираем сами. Известно, что здоровье пожилого человека в очень большой мере зависит от рациона питания, физической активности, употребления табака и алкоголя, причем не только в старости, но и в более молодые годы.

Пожалуй, самыми пугающими для окружения стареющего человека оказываются изменения, затрагивающие мозг и деятельность нервной системы. В связи с этим автор проводит несколько важных различий, одновременно указывая читателю на ряд распространенных заблуждений. Прежде всего он отмечает, что нельзя отождествлять мозг и мышление. С возрастом мозг как физиологический орган функционирует менее интенсивно, однако интеллектуальные навыки, сила абстрактного мышления и его индивидуальные черты могут оставаться попрежнему ярко выраженными. Качество мысли во многом определяется уровнем ее сложности и тем, насколько точно она интерпретирует действительность. Пожилой человек может медленнее обрабатывать информацию, однако быть безошибочным и глубоким в своих суждениях. Кроме того, исследованиями установлено, что умственные способности человека увеличиваются в результате упражнений, подобно его физическим силам. Отсюда, а также из собственной практики автор делает обнадеживающий, хотя и неожиданный для многих вывод: человек способен к обучению в любом возрасте, его интеллект совсем не обязательно подвергается разрушению. Впрочем, здесь необходимо уточнение. Можно вести речь о двух составляющих интеллекта: «пластичной» (fluid) и «кристаллизованной» (crystallized). Первая включается в работу в тех случаях, когда необходимо среагировать на неожиданные события, быстро найти нетривиальный выход из положения. Эта способность интеллекта развивается от постоянного употребления и, наоборот, ослабевает, если ею не пользоваться. Вторая составляющая «ответственна» за усвоение информации, устное и письменное выражение чувств и мыслей, она не только не угасает, но способна совершенствоваться с возрастом, чему имеется множество примеров. Что же касается распространенного явления старческого слабоумия, то его автор без колебаний относит к последствиям мозговых болезней и не рассматривает как непременный признак «нормального» старения.

Переходя к рассмотрению эмоциональных последствий старения, подчас весьма тяжелых, Илардо остается верен своей методике, разбивая их на две основные категории. К первой категории он относит эмоциональные переживания, связанные с горьким опытом предшествующих лет: одиночеством, потерей близких, утратой надежд на будущее, лишением былой физической привлекательности, авторитета, социального статуса и т. д. Ко второй - эмоциональные состояния, вызванные резким сужением круга физических возможностей человека.

Однако старость приносит не только негативные эмоции. Для многих людей старость - это время заслуженного покоя, осознания хорошо прожитой жизни. Психоаналитик Эрик Эриксон отмечает, что достойной и гармоничной старости в высшей степени свойственна забота о следующем поколении. Эта забота часто носит нематериальный характер: старый человек делится с детьми и внуками своей мудростью, хочет предостеречь их от своих ошибок.

Первая глава заканчивается небольшим тренировочным тестом. Автор приводит ряд типичных ситуаций, возникающих в семьях, где есть старые люди, и предлагает читателю мысленно поставить себя на место их взрослых детей. Вот одна из них, для примера. Пожилой человек все чаще начинает повторять одни и те же истории из времен своего детства или юности. На выбор предлагается несколько типов реакции на это: а) напомнить ему о том, что он уже рассказывал об этом, б) каждый раз делать вид, что вы слышите это впервые, в) упрекнуть его за многократное повторение одного и того же. Сам автор считает наиболее приемлемым тип поведения а) как наиболее уважительный и честный.

Во второй главе акцент делается на эмоциональном состоянии детей, зачастую весьма остро переживающих старение родителей. Пока мы растем, наши родители представляются нам всемогущими, всезнающими людьми, на которых можно во всем положиться. Потеря уверенности в родительской «непогрешимости» всегда наносит серьезный удар по чувствам остальных членов семьи, заставляет их многое пересмотреть в своем отношении к жизни.

Илардо разбивает собранный им материал на несколько блоков. Сначала он описывает, как взрослые дети переживают время, когда на их глазах отец и мать, еще недавно полные жизни, постепенно теряют физические силы, интеллектуальную защищенность и уверенность в себе. Естественная реакция детей на все это - беспокойство и печаль. И лишь при недостатке любви и взаимоуважения в семье у детей возникает злость, раздражение и даже ненависть по отношению к родителям. Илардо перечисляет типичные эмоции, испытываемые детьми, родители которых начинают на их глазах стареть.

Поначалу неожиданные признаки старения удивляют и поражают окружающих. Так, мать одной из клиенток Илардо, еще совсем недавно тщательно следившая за своей внешностью и отпускавшая язвительные замечания по поводу нарядов других женщин, с некоторых пор стала появляться на людях неряшливо одетая и непричесанная, чем привела дочь в крайнюю растерянность. Как правило, подобное равнодушие объясняется не тем, что человек теряет наблюдательность и перестает отдавать себе отчет в собственных действиях, а тем, что у него пропадает вкус к жизни. В данном случае помогли обыкновенные антидепрессанты, стареющая дама надолго вернулась к прежнему типу поведения.

Иногда дети оказываются не способны внутренне примириться с тем реальным и горьким фактом, что родители постарели, и тогда у них возникает реакция отторжения и недоверия - они предпочитают не замечать проявлений старости у своих родителей и вести себя так, будто ничего не изменилось. Кто-то упорно не хочет признаться себе в том, что его мать больше не в состоянии устраивать семейные обеды на двадцать персон и как ни в чем не бывало приглашает в дом большую компанию родственников. Кто-то отказывается верить, что его отец, еще недавно такой здоровяк, внезапно заболел раком, и не приходит к нему в больницу. Все эти реакции появляются на первых стадиях старения родителей. Детям нужно время, чтобы привыкнуть к происходящим изменениям.

Следующая группа реакций наступает уже после осознания того, что родители действительно перешли в разряд стариков. Целый веер отрицательных эмоций - обида, недовольство, нетерпение, чувство опустошения и т. п. - возникает в случаях, если в прежние годы между родителями и детьми не было взаимопонимания или родители «не по-родительски» вели себя в более молодом возрасте. Любопытна реакция «интеллектуализации», которая заключается в том, что дети, не выдерживая остроты собственных переживаний, порой начинают подменять естественное чувство сострадания углубленным изучением медицинской и психологической литературы о пожилом возрасте.

В качестве особого разряда автор выделяет эмоции, возникающие у взрослых детей, когда они начинают примерять ситуацию старения на себя. Глядя на родителей, дети неизбежно задумываются о своей собственной грядущей участи, причем последствия этого далеко не всегда бывают отрицательными. Часто у них возникают страх и растерянность перед лицом приближающейся старости и сопутствующих ей болезней, но иногда бывает и по-другому. Илардо вспоминает одну из своих клиенток. Это была деловая целеустремленная женщина, ведущая довольно консервативный образ жизни. Одна из ее дочерей-школьниц мечтала о карьере фотомодели, однако мать не желала об этом слышать и властно направляла дочь на путь академической учебы. И лишь после того как тяжело заболела ее собственная престарелая мать, строгая дама смягчилась, подвергнув свои жизненные ценности глубокому пересмотру. «Зачем я столько лет препятствую заветным желаниям моей дочери?» - с горечью спросила она себя и не смогла найти ответа. После чего она выделила значительную сумму на наем фотографа и создание портфолио для дочери. Кроме того, она значительно изменила и свой образ жизни, который отныне можно было назвать умеренным гедонизмом. Трагическое событие придало новое измерение ее жизни, которая стала намного богаче и интереснее.

Очень часто взрослые дети бывают не в состоянии справиться со своими эмоциями, у них случаются нервные срывы. Они могут начать кричать на своих стареющих родителей, относиться к ним пренебрежительно или даже агрессивно. Между более молодыми членами семьи возникают ссоры, у них начинаются неприятности на работе, головные боли, другие болезненные соматические проявления - последствия длительных депрессивных состояний. В таких случаях автор настоятельно рекомендует обратиться к психологу или, быть может, к какому-то духовному лицу. Чтобы помочь читателю разобраться в себе, в книге помещена небольшая анкета, ответы на вопросы которой позволяют судить, являются ли наши реакции на происходящее естественными или они уже приобрели болезненный характер.

До сих пор автор говорил о том, как процесс старения влияет на индивидов- родителей и детей. В третьей главе объектом его внимания становится семья как целостный организм, как система, которая особым образом отвечает на различные «возмущения», будь то внутренние (как, например, старение и болезнь родителей) или внешние (вторжение в жизнь семьи посторонних людей - врачей, психологов и т. д., на чьи рекомендации приходится как-то реагировать и чей труд необходимо оплачивать). Всякая система, пока она остается таковой, стремится сохранить равновесие. Соответственно, Илардо рассматривает разные типы семейных реакций на новые жизненные обстоятельства либо как соответствующие этой цели (т. е. нормальные), либо как противоречащие ей (вредные, нездоровые).

Основная мысль автора состоит в том, что в изменившихся условиях, когда старшие члены семьи перестают играть в ней прежнюю роль, становятся беспомощными и зачастую требуют к себе усиленного внимания, весьма пагубным является подчас неосознанное стремление людей законсервировать сложившуюся семейную структуру, сохранить в неизменном виде ролевые отношения, восходящие к раннему детству. Застарелое соперничество между детьми, сведение давних счетов, зависть к родительским «любимчикам», тщеславие «примерного ребенка» - все это, особенно в условиях стресса, финансовых затруднений, сложных моральных переживаний и т. п., может привести к очень печальным результатам, разрушительным для семьи. Автор, напротив, призывает к гибкости и открытости. Желательно, пишет он, так распределить обязанности между более молодыми членами семьи, чтобы каждый использовал свои сильные стороны: кому-то лучше удаются переговоры с медиками, юристами, психологами, кому-то - уход за стариками и т. д. Впрочем, он убежден в том, что по-настоящему сложные структурные проблемы не могут быть решены «изнутри» семейного коллектива и требуют непременной сторонней помощи психолога.

Важно понимать, что старение родителей - это не только часть их жизненного цикла, но и часть жизненного цикла семьи. В этом смысле ситуация стареющих родителей нормальна, с ней так или иначе сталкивается каждая семья, и каждая семья должна выйти из этого кризиса - иначе она перестанет существовать. Третья глава книги, посвященная этой проблеме, в значительной степени формализована, наполнена схемами и таблицами, подробно отражающими правильные фазы эволюции семьи как системы и нежелательный ход ее развития, возможные ошибки, примерную повестку семейных советов и т. п. Автор владеет огромным эмпирическим материалом, излагает его профессионально и адекватно, однако можно предположить, что отечественный читатель не раз недоуменно покачает головой, перелистывая эти страницы. Сказывается пресловутая разница менталитетов. Предоставим каждому самостоятельно судить о том, насколько применима к российским условиям такая, например, рекомендация автора. Если на большом семейном совете, собранном для решения наболевших проблем, кто-то начинает явным образом доминировать, «забивая» реплики остальных членов семейства, следует выбрать председательствующего и регламентировать время каждого выступления…

Одну из важнейших проблем для жизни семьи представляет душевное здоровье ее старших членов. В четвертой главе Илардо обозначает два типа психических отклонений от нормы у пожилых людей: расстройство умственной деятельности и нервное расстройство.

Необходимо заметить, что само понятие нормы неоднозначно. Некоторые психологи придают ей значение идеала. Они считают нормальными только тех людей, которые полностью реализовали себя в жизни, счастливы, активны и удовлетворены своим существованием. Для других термин «норма» означает состояние с предсказуемыми реакциями. Норма также может пониматься статистически и означать поведение и эмоции, характерные для данной социальной группы. С этой точки зрения, провалы в памяти у людей старше 65 можно считать нор мальным явлением. В практической психологии распространен такой подход к норме: нормой считается такое состояние, которое позволяет человеку жить обычной повседневной жизнью, общаться с другими, решать возникающие перед ним бытовые и прочие проблемы.

Автор подробно перечисляет основные факторы, служащие предпосылками психических расстройств. Во-первых, это физиологические причины: старение мозга, нарушение сна и различные соматические заболевания. (Все эти явления сами по себе совершенно закономерны, они лишь увеличивают вероятность возникновения расстройств психики.) Во-вторых, это различные изменения в эмоциональном восприятии мира, которые автор считает даже более значимыми, чем физическое старение. В обществе, где ценятся по преимуществу молодость и здоровье, старый человек испытывает одиночество, горечь, связанную с утратой былого авторитета, власти и т. д. Оба типа факторов тесно взаимосвязаны. Так, нарушения слуха могут привести не только к ощущению изоляции, но и к излишней подозрительности, в некоторых случаях - даже к паранойе. Кроме того, физическая немощь лишает человека личного пространства, в котором он является хозяином, и чувства самостоятельности. Поэтому, советует автор, окружая пожилого человека заботой, необходимо быть крайне осторожным, чтобы не вызвать у него чувства беспомощности. Нельзя освобождать пожилых людей от всех семейных обязанностей, необходимо тщательно продумать, какие занятия будут им под силу, и таким образом вовлекать их в общую жизнь. Осознавая свою слабость, пожилые люди начинают бояться превратиться в обузу для семьи и быть из-за этого отверженными семьей.

В отдельную рубрику выделены социальные факторы. Уход на пенсию сопровождается резким снижением доходов человека. Пенсионеры начинают экономить на всем, на чем только можно, - на еде, телефонных разговорах, электроэнергии, причем зачастую они ведут себя так, даже если у детей достаточно средств, чтобы их содержать, - и все по той же причине: из опасения быть в тягость семье. Старые люди часто подвергаются оскорблениям, к ним бывают невнимательны. И происходит это не столько из-за изменений в поведении самих пожилых людей, сколько из-за того, что дети не хотят вникать в потребности своих родителей. Помогая им физически и материально, они зачастую отказывают им в эмоциональной, человеческой поддержке, в чем те нуждаются в первую очередь.

Относительно психических расстройств в целом важно понимать следующее.

Этих отклонений не нужно стыдиться. Табуированность душевных болезней восходит к тем временам, когда в них видели знак одержимости дьяволом. В наше время многие проблемы могут быть решены посещением психолога либо медикаментозно.

Появление психических расстройств не является признаком слабости характера. Думать так - значит тоже следовать архаическому предрассудку. Многие пациенты испытывают стыд, обращаясь к специалисту, полагая, что, будь они сильнее, то сами могли бы справиться со своим недугом. Однако дело обстоит ровно наоборот: обращение к врачу - это проявление силы, а не слабости. Существуют болезни, с которыми человек в принципе не может справиться сам.

Не следует думать также, что рецепты на лекарства - это отписка врача или способ «загнать болезни внутрь». Сегодня непреложно установлено, что многие психические расстройства возникают вследствие неправильного функционирования мозга. Например, депрессия - результат низкого содержания серотони на в организме. Существуют современные средства, которые в большинстве случаев снимают проблему депрессии. Однако важно помнить о том, что нужно лечить причину, а не следствие.

При всем положительном влиянии благоприятного домашнего климата, любви и заботы близких нужно помнить, что в случаях психических отклонений совершенно необходимо обратиться к специалисту.

Переходя к разговору о людях самого преклонного возраста, вступающих в последнюю фазу своей жизни, Илардо подчеркивает необходимость тщательного планирования дальнейших действий по уходу за ними. В этом плане нужно учесть все возможные варианты дальнейшего развития событий, поскольку таких вариантов остается, увы, немного. Принимая важные решения, пишет он, нужно в первую очередь учитывать желания самих престарелых родителей (разумеется, если их рассудок остается достаточно ясным). Один из самых первых и кардинальных вопросов, которые предстоит решить в этих случаях американским читателям этой книги, - оставлять ли старого человека в семье, где очень нелегко обеспечить ему подобающий уход, или устраивать его в дом для престарелых. Илардо приводит множество доводов в пользу домашнего ухода. Для России этот вопрос, по-видимому, еще долго будет оставаться неактуальным - в силу сложившейся традиции, а также малочисленности и убожества наших домов для престарелых.

В большинстве случаев пожилые люди хотят как можно дольше оставаться дома - родной дом дает чувство уверенности, защищенности, в нем все знакомо и привычно. Старики плохо переносят перемены. Очень большое значение имеют также отношения с друзьями и соседями. К тому же присутствие дома родителей, пусть стареющих и немощных, действует успокоительно на детей.

Решение оставить пожилого человека дома влечет за собой большую ответственность. Необходимо тщательно продумать все, что может быть сделано в квартире для того, чтобы обеспечить его безопасность. Например, в ванной необходим нескользящий коврик, по возможности должны быть убраны пороги внутри квартиры, при готовке лучше пользоваться самовыключающимися приборами - микроволновой печью и электрочайниками, самые необходимые предметы должны быть легкодоступны. Необходимо также произвести изменения, связанные с личными заболеваниями человека: для слабослышащего, например, необходимо установить громкий дверной и телефонный звонок, для слабовидящего- яркий свет и по возможности использовать контрастные цвета в обстановке. Все рекомендации перечислить невозможно, однако проще всего понять, какие именно изменения необходимо произвести, если стать на место пожилого человека, попытаться взглянуть на окружающее его глазами.

Старость рано или поздно заканчивается, и человек вступает в последнюю фазу своего жизненного пути - последние дни перед смертью.

Илардо - убежденный противник искусственного продления жизни безнадежно больных пациентов. В седьмой главе он дает краткое типологическое описание всех участников финальной драмы в жизни старого человека. Это, во-первых, представители больничной администрации, которые - из страха возможного судебного преследования - используют все мыслимые и немыслимые технические средства, чтобы поддержать физическое функционирование организма. Это, во-вторых, врачи, которых со студенческой скамьи приучают поддерживать жизнь пациента «любой ценой» и которые смерть каждого пациента - естественное завершение жизни - воспринимают как собственное поражение. Далее, это сестры и младший медицинский персонал. Эти люди, находясь все время рядом с умирающим, быть может, как никто другой, чувствуют бессмысленность и жестокость пролонгирующих методов, однако они под угрозой увольнения не могут ни на йоту отклониться от предписаний лечащего врача. И, наконец, самое главное, - это пациент и его семья. Социологические исследования показали, что медицинский персонал больниц предпочитает «хороших» больных «плохим», т. е. послушных и безвольных - самостоятельным, пытливым, интересующимся ходом лечения и отстаивающим свои права. Между тем практика свидетельствует, что именно «плохие» пациенты легче проходят все фазы болезни, чем «хорошие». Основная же масса пациентов и их родственников послушно следует указаниям врачей, поддаваясь их давлению.

Автор считает абсолютно неприемлемым с нравственной точки зрения, что важнейшие врачебные решения принимаются без учета желаний самого умирающего человека и его родственников. Сам Илардо является сторонником движения «Право на смерть», возникшего в Америке как реакция на несколько факторов. Техническая революция, затронувшая медицину, сделала возможным поддерживать вегетативное существование больного сколь угодно долго. Умирание превратилось в весьма дорогостоящий высокотехнологичный стерильный процесс, проходящий под полным контролем медицинского персонала больницы. Количество слухов и рассказов о последних месяцах, если не годах, агонизирующих пациентов превысило, так сказать, критическую массу. Эти рассказы передавались из уст в уста и вплоть до конца 1970-х практически не проникали в средства массовой информации. Между тем их содержание, без преувеличения, леденило душу. Во имя «правильной медицины», вовлекающей близких пациента и его самого в изматывающее соревнование со смертью, калечились судьбы, разорялись и рушились семьи. В конце концов медицинское сообщество оказалось атакованным с обоих концов «спектра». Одни семьи, измотанные нескончаемой агонией близкого им человека, возбуждали в судах уголовные дела против врачей, игнорировавших, по их мнению, права больных и их собственные, другие, воспитанные современной культурой, для которой смерть - это самое худшее из зол, напротив, подавали на них в суд за медицинские ошибки, из-за которых пациент якобы оказался «упущен». В результате, по мнению многих наблюдателей, медицина стала больше заботиться о том, чтобы оградить себя от возможных судебных исков, чем о благе пациентов. В этот напряженный период само понятие смерти превратилось в юридический термин и вместе с тем - усилиями специалистов по этике, юристов, медиков - подверглось значительной коррозии, потеряло свои очертания. В прежние, более «простодушные» времена смерть фиксировалась при необратимой остановке сердца, потом индикатором стало служить прекращение работы мозга, потом - его отдельных участков и т. д. Пафос движения «Право на смерть» состоит в том, чтобы за шумом ученой дискуссии многочисленных профессионалов расслышать голос больного, сделать так, чтобы в последние дни он оставался хозяином самого себя и своих последних часов, а не жертвой обстоятельств и объектом медицинских манипуляций.

В 1991 году Конгрессом США был принят Закон о самоопределении пациентов, согласно которому каждый пациент, поступающий в больницу, должен быть ознакомлен со своими правами. Кроме того, пациенту в обязательном порядке задается вопрос, имеет ли он при себе так называемое «завещание о жизни» (living will), в котором бы содержались так называемые предварительные указания относительно последующих медицинских мероприятий, которые должны быть применены в случае его дальнейшей недееспособности. (Отдельным пунктом закона обусловлено, что уход за больным и его лечение не должны зависеть от на личия у него завещания о жизни.) В действительности, хотя указанное завещание является сердцевиной и главным содержанием Закона о самоопределении пациента, в описании и юридическом определении этого документа имеется много противоречий и подводных камней. Илардо посвящает десяток страниц своей книги детальному разбору возможного толкования спорных мест, имеющихся в самой форме завещания, а также рекомендациям по ее заполнению.

Последняя глава книги посвящена тому, как разные люди переживают смерть своих родителей. Илардо обстоятельно описывает всевозможные типы реакций на это трагическое событие. Квинтэссенцией его рассуждений является, пожалуй, следующая мысль: главное условие для нормального протекания эмоций - это открытость членов семьи друг другу. Нет ничего более пагубного, чем неспособность плакать, искренне выражать свои эмоции. Очень важно внутренне принять естественный ход вещей и, с одной стороны, не накладывать запрета на свои эмоции и эмоции других людей, с другой, - не пытаться искусственно длить чувство горечи и скорби, которое иначе может перейти в хроническое душевное расстройство.

Дарья Белокрыльцева

Joseph A. Ilardo, ph.d., L. C. S. W. As Parents Age. A Psychological and Practical Guide. Acton, Massachusetts, 1998. Джозеф А. Илардо - психотеропевт, доктор философии. Возглавляет Центр взрослых детей пожилых родителей (New Fairfield, Connecticut).

ФОТО Getty Images

«Когда три года назад лечащий врач моей мамы сообщил нам с сестрой, что маме осталось жить несколько дней, даже не недель, моей первой реакцией было: «Нет-нет, она не может!» – рассказывает 32-летняя Виктория. – Я должна была через две недели выходить замуж. Где-то внутри меня, взрослой женщины, переживавшей тогда шок, боль, отрицание, внезапно заговорила растерянная маленькая девочка, которая в 10 лет уже потеряла отца, а теперь просто не могла поверить в то, что никто из ее родителей больше не будет наблюдать с гордостью, как красиво она идет по свадебному коридору. Потом мы решили, что жизнь должна продолжаться, и церемонию отменять не стали. В эти мрачные дни нам так нужна была хоть капля каких-то светлых эмоций. День свадьбы оказался волнующим. Я словно купалась в волнах безмерной любви друзей и близких, чувствовала это тепло без лишних слов. И все-таки были моменты, когда я едва могла держаться. Например, утром, когда все гости, кроме моей сестры, уехали в церковь, а я стояла одна перед зеркалом, впервые глядя на свое пышное свадебное убранство, и не было рядом мамы, которая сказала бы: «Как ты прекрасна!» И позже, когда мы остановились у выхода из церкви, чтобы сделать семейные фотографии, я физически чувствовала зияющую пустоту в том месте, где должны были стоять мои родители».

В первое время после утраты многие взрослые испытывают невероятно острое, детское чувство растерянности и беззащитности. «Вы можете быть взрослой замужней женщиной, имеющей детей, можете делать успешную карьеру и быть финансово независимой, но до тех пор, пока кто-то из ваших родителей жив, вы все еще чей-то ребенок, – объясняет психолог Александр Леви (Alexander Levy), автор книги «Осиротевший взрослый» («The Orphaned Adult», Da Capo Press, 2000). – После того как второй из родителей умирает, эта важная составная часть вашей идентичности исчезает, а вместе с ней – иллюзия безопасности и постоянства, которая нас питала, даже если мы не осознавали этого». Нет больше достойного защитника, который поддерживал и подбадривал бы вас со стороны. Нет больше человека, который один лишь и помнил все ваши детские выходки – все те события и поступки, что сделали вас такими, какие вы теперь. И нет больше убежища, в котором вы могли бы затаиться и выдохнуть, когда реальность наваливается всей своей тяжестью. «Сколько бы вам ни было лет, 17 или 70, но в тот момент, когда вы теряете второго родителя, вы окончательно расстаетесь с ребенком внутри себя», – заключает Александр Леви.

Выйти из зоны безопасности

«После смерти отца я стала очень близка с мамой, – продолжает свой рассказ Виктория. – Она много работала, несмотря на начинавшийся тогда ревматоидный артрит, и у нас в семье были финансовые трудности, но я помню, как часто она смеялась и шутила, даже над своими больными руками. Мы с ней были друзьями, не только матерью и дочерью. Мой муж иронизировал, что мама, хоть и живет в другом городе, могла бы с первого взгляда узнать каждого моего коллегу по работе – настолько она была вовлечена в мою повседневную жизнь. Теперь, не имея возможности позвонить ей и обсудить какую-то мелочь, даже просто поныть, я чувствую, что лишилась своего настоящего дома. Там, где было мое самое надежное убежище, сегодня – пустота, вакуум».

Многие мужчины и женщины признаются: в каком бы возрасте они ни теряли своих родителей, они чувствовали себя в этот тяжелый момент жизни очень одиноко, оказывались почти в изоляции. Окружающие сопереживали им заметно меньше, чем тем, кто потерял партнера или другого члена семьи. «Это ведь естественный порядок вещей – когда дети хоронят своих родителей, – объясняет психолог из Университета Южной Африки Матшепо Матоэне (Matshepo Matoane). – Но сегодня осиротевшим взрослым приходится совсем непросто. Растущая разобщенность, ускоренный ритм жизни, большая занятость делают нас менее чуткими друг к другу, и поддержка знакомых и коллег тем, кто переживает горе, уже не так ощутима, как раньше. Хороня отца или мать, многие теряют, возможно, единственного близкого человека, который был для них моральной опорой, и это может усиливать их замкнутость, изоляцию».

Учиться горевать

Без отчетливого признания потери внешним миром процесс горевания часто протекает долго и незаметно для окружающих. Лишь иногда он прорывается на поверхность в какие-то отдельные, важные моменты – в дни семейных праздников и годовщин, при рождении детей, в разных кризисных ситуациях, впервые переживаемых без родителей, и даже при наступлении возраста, в котором отец или мать ушли из жизни. «Потеря второго родителя заставляет вас острее осознавать свою собственную конечность, – говорит Александр Леви. – Ведь между вами и смертью больше никого нет». И эмоциональный опыт горевания, полученный при потере первого из родителей, не обязательно готовит к переживанию боли утраты во второй раз. «Принято думать, что к страданиям такого рода можно постепенно привыкнуть, но исследования этого не подтверждают, – отмечает психолог. – Каждый раз, сталкиваясь с потерей, мы не только чувствуем острое горе, навалившееся сейчас, но и вспоминаем, переживаем заново наши прежние утраты».

Как бы труден этот опыт ни был, человек в конце концов осознает, что жизнь так или иначе продолжается. И довольно часто жизнь без родителей оказывается, как это ни странно, шагом к внутреннему освобождению. «Через два года после смерти мамы я обнаружила, что могу справляться со всеми трудностями и без нее, – признается Виктория. – Я поняла это, когда сама стала мамой. После подозрения на выкидыш и болезненных родов я оказалась совершенно не готова к бессонным ночам, была физически и эмоционально истощена. Я столкнулась со всеми теми проблемами, с которыми любая молодая мама имеет дело ежедневно, – и к которым, не сомневаюсь, подготовила бы меня моя мама. Но я выдержала это испытание и без ее поддержки. И почувствовала себя значительно увереннее». Опыт сиротства в зрелом возрасте, безусловно, может подтолкнуть нас к личностному росту, – утверждает Матшепо Матоэне. – Потеря родителей иногда приносит неразрешимые проблемы, но она также дает возможность оценить их по-новому и найти выход. Она позволяет переоценить и самого себя, обнаружить свое истинное «Я», которое до поры было затуманено присутствием родителя, его устоявшимся взглядом на своего ребенка».

Стать собой после потери

Для кого-то уход родителей может оказаться большим облегчением, потому что позволит сбежать, наконец, от негативного влияния жесткого, критикующего родителя. Для многих он означает лишь смену устоявшихся за долгие годы семейных ролей. Но есть и такие, кто смерть отца или матери переживает как потерю своей собственной идентичности. «Уход родителей отбрасывает нас к нам самим, вынуждает яснее определить, кто мы есть, – подчеркивает Матшепо Матоэне. – Этот опыт может открыть нам возможности, прежде для нас закрытые. «Изменения, которые произошли в моей жизни, оказались не то чтобы глобальными, но значительными, – признается Виктория. – Я чувствую, что стала сильнее и увереннее в себе. А в чем-то – и более уязвимой: я осознаю, что могу потерять тех, кого люблю, в самый неожиданный момент. Но в то же время знаю, что смогу справиться и с этим. Мне обидно, что родители никогда не увидят мою замечательную дочь. Эта утрата навсегда останется для меня болезненной. Но теперь я знаю: в конечном итоге ты двигаешься с того места, где память ранит, туда, где воспоминания приносят утешение и дают силы встретиться с новой, свободной и независимой личностью, в которую ты превратился».