В 96 году, впервые за последние три года, сограждане ощутили, - что такое стремительный рост цен (по 10-100% в неделю), покупка продуктов питания «про запас», очереди в магазинах, обесценение банковских вкладов, банкротство самих банков. Незнакомое слово «дефолт» стало вполне понятным и привычным. Пошли разговоры о национализации банковских учреждений, крупных фирм, чуть ли не о диктатуре.

Принято считать, что кризис начался 17 августа, с решением правительства Сергея Кириенко о моратории на выплату долгов иностранным кредиторам, а так же с расширением валютного коридора до 9,5 рублей за один доллар. Однако, большинство аналитиков говорит о другом: 17 августа всего лишь открылся нарыв, который зрел очень давно, и достоянием общественности стала та информация, которая уже довольно давно была известна избранным деятелям политики и экономики.

Итак, 1996 год. «Черный вторник» благополучно забылся. Доллар взят в коридор, и валюта спокойно продаются на каждом углу по цене около 6 рублей за одну условную единицу. Только что закончилась кампания по выборам в Государственную Думу, и полным ходом идет подготовка к выборам Президента. Уровень жизни постепенно повышается, большая часть населения получает заработную плату вовремя, развивается торговля. Но при этом продолжают падать объемы производства на отечественных предприятиях, что и не удивительно - из-за низкой стоимости доллара импорт вполне доступен массам, а говорить о том, что он почти всегда красивее и качественнее наших товаров не приходится. Задолженности предприятий также продолжают расти, и, кажется, никто не волнуется по этому поводу. А из-за границы продолжают поступать кредиты, об источниках возврата которых никто кажется даже не задумывается, государство поддерживает видимость стабильности и даже некоторого подъема.

Первый сигнал для всех должен был прозвучать еще осенью 1996 года. Борис Ельцин с трудом заявил о том, что он очень серьезно болен, предстоит сложная операция. Оппозиция радостно готовится к досрочным выборам. А на биржах полное спокойствие. Рубль не дешевеет, стоимость акций предприятий остается стабильной. А ведь на Западе, где экономика намного стабильнее нашей, серьезные колебания стоимости акций происходят даже тогда, когда выясняется, что президент США еще и мужчиной бывает в рабочее время; сразу падает индекс «Доу-Джонсона», и все говорят о возможном кризисе. У нас же известие о болезни Президента на экономике не сказывается совершенно. Странно? Конечно! Но отчего ни один из экономистов не задался вопросом - почему все это происходит? Почему наша экономика такая устойчивая? Теперь мы можем ответить на этот вопрос: а потому, что она являлась ПОЛНОСТЬЮ регулируемой, но не административными, а псевдо-экономическими методами, когда на поддержку курса акций и национальной валюты расходовались колоссальные средства, получаемые из иностранных кредитований.

В 1997 году Президент вроде бы выздоравливает. В правительство приходят молодые реформаторы, которые начинают реформировать Россию во все тяжкие. То пересаживаем чиновников на «Волги», собранные из импортных комплектующих, и стоящих подороже «Мерседеса», то собирают звезд эстрады, и уговаривают их платить налоги, то проводят деноминацию, потому что в России-де начался рост, и старые деньги при таком росте не подходили.

И правда - рост начинается. Проявляется он очень странно - почему-то увеличивается стоимость акций ряда российских предприятий, в основном, разумеется, добывающих отраслей. Опять ни у кого не возникает вопросов - почему, скажем, так дорожают акции «Газпром», когда на мировом рынке продолжается падение цен на нефть? А ведь нефть - это, пожалуй, единственный товар, торговля которым приносила России реальную прибыль, и уменьшение поступлений в бюджет от реализации «черного золота» явно должно было пробить в нем серьезную брешь. Но правительство продолжает заявлять о том, что трудные времена закончились, и мы вступаем в эпоху процветания России. Только вот почему-то возобновляются с новой силой задержки зарплат и пенсий. И население, которое совсем недавно «выбрало сердцем», опять начинает роптать. Промышленные мероприятия не заработали, жалования рабочим предпочитают не платить, но и банкротиться никто не собирается. Получается странная картина: ничего не работает, но граждане страны живут, в целом, неплохо, да вот и рост наметился.

Пожалуй, последним широким жестом правительства времен эпохи "нового застоя" стала кампания по возврату долгов по пенсиям в конце 1997 года. Выглядело это довольно убедительно: изыскали резервы, и смогли сразу все отдать. Официально; на практике далеко не все и не всем. Как выяснилось, деньги на погашение долгов были просто напечатаны, а выпуск необеспеченных денег лишь значительно усилил давление на стабильность рубля, но не решил макроэкономических проблем.

Итак, подведем итог под периодом относительной стабильности 1996-1997 годов. Этому времени, как ни какому другому, подходит термин «виртуальная экономика». И действительно, экономика России превратилась в некую искусственную реальность, которая имело мало общего с истинным положением дел. Нельзя сказать, что создание такой экономики имело лишь отрицательные стороны. Ведь сохранялись рабочие места, пусть и при минимальных заработках. В результате мы имели социальную стабильность, которую трудно было бы достичь в случае массовых банкротств, массовой и свободной продаже предприятий в частные руки и т.д. Но, к сожалению, мирное сосуществование социалистической и капиталистической моделей экономики в рамках одного общества невозможно, что и привело к возникновению дисбаланса.

События 1998 года можно воспринимать, как последние попытки удержать экономическую ситуацию в прежнем русле. Несмотря на то, что курс акций российских предприятий начал катастрофически падать, рубль продолжали удерживать на прежнем, малореальном, но таком желанном уровне - около 6 рублей за доллар. Смена правительств, переговоры по получению новых кредитов, написание новой красивой программы, выполнять которую после демонстрации западным кредиторам явно никто не собирался - мы знаем, к чему это привело. А заявление Президента за день до объявления о девальвации рубля, о том, что девальвация невозможна в принципе, окончательно лишило его доверия даже тех, кто продолжал питать некоторые иллюзии по поводу его компетентности.

Рост курса доллара, который привел к резкому подорожанию товаров как импортного, так и отечественного производства. Полное недоверие к России, как к партнеру на мировом поприще. Реальные перспективы банкротства страны. Серьезный кризис банковской системы и крушение самых, казалось бы незыблемых монстров, вроде «Инкомбанка» и прочих. А самое главное - невозможность попыток исправить ситуацию прежними методами. Государство, собирая по всему миру огромные кредиты, истратило их на поддержание остатков старого, ожидая, что они дадут новые, жизнеспособные всходы. Увы, чуда не произошло, и в результате нам пришлось начинать почти все сначала, но уже в гораздо более сложных условиях.

90-е годы - что это было? Однозначно оценить этот отрезок времени невозможно. С одной стороны, это эпоха разрушения прежней советской системы. Одна из главных ее идей была схожа с идеями большевиков. О неучтенных ошибках реформаторов 90-х годов и об их влиянии на российское общество рассказал в ходе своей лекции, состоявшейся в Музее современной истории России, доктор исторических наук . публикует выдержки из его выступления.

Те, кто занимаются не только историей 90-х годов, но и историей ХХ века, найдут у этого периода очень много аналогий с периодом 1917-1920 годов и увидят, что у людей, которые тогда пришли к власти, было большевистское сознание. Они хотели как можно быстрее до основания разрушить СССР, чтобы затем попытаться сделать совершенно новую Россию. На самом деле, конечно, тогда происходили процессы, совершенно противоположные тем, которые внедряли большевики в 1917 году. Но методы и идеи были абсолютно теми же, просто с другим знаменателем.

При этом не очень понятно, почему же люди, которые были у власти - на самом деле очень умные и образованные, не понимали, насколько сложным будет то, что им предстоит сделать. Почему они не учитывали вещи, которые нам, гуманитариям (историкам, в частности) в общем понятны? Конечно, нужно делать скидку на то, что времени на принятие решений было очень мало, и страна находилась на грани распада. Но все же, можно ли было сделать по-другому, и что для этого необходимо было учесть?

Национальная специфика

Когда я занимался социальной историей, то очень четко видел, что социальные структуры намного более консервативны, чем политические и экономические институты. В исторической науке это называется «зависимостью от прошлого», когда общество и его структуры зависят от пережитого опыта. Нужно ли было учитывать нашу российскую специфику при проведении реформ 90-х годов? Безусловно, нужно. Учитывалась ли она? Боюсь, что нет.

Фото: Владимир Первенцев / РИА Новости

В ходе радикальных экономических преобразований наиболее тяжелой их составляющей была массовая безработица, которая на протяжении многих десятилетий не существовала в СССР - в 1930 году была закрыта последняя биржа труда. Люди полностью утратили память о том, как выживать в таких условиях. В 90-е годы в стране появились миллионы безработных, которые попадали в крайне сложное положение, им нечем было кормить семью. Многие ломались, теряли имущество, жилье, становились бомжами.

Когда люди оказывались на краю голода, у них включалась память о голоде. Она была, потому что, как ни парадоксально, советский дефицит и память о войне трансформировались в социокультурные практики. Люди знали, как обрабатывать землю. Они понимали, что если есть нечего, надо идти на свой приусадебный участок, где ты сможешь вырастить элементарные продукты, чтобы не умереть от голода.

Но нужно же было понимать, что в условиях радикальных реформ необходимо было создавать какие-то подушки безопасности для общества, проводить определенные государственные программы! Например, по профориентации, когда есть излишек рабочей силы в какой-то профессии и недостаток в другой. Да, открывались биржи труда, но были такие законы, согласно которым для того, чтобы доказать, что ты безработный, приходилось проходить семь кругов ада. В результате, согласно официальной статистике, в 90-е годы было 1,5 миллиона безработных, а профсоюзы утверждали, что их 5-6 миллионов.

Если говорить о макропроцессах - неужели нельзя было понять специфику и структуру советской экономики? В Советском Союзе она была абсолютно рациональной и предусматривала (в особенности, к концу советской эпохи) вымывание мелких и средних производств, монополизацию многих отраслей и гигантоманию, когда на базе и без того крупных предприятий создавались супергиганты и становились практически монополистами своей отрасли. Советская экономика вообще противоречила идее о конкуренции, она считала конкуренцию нерациональной. И тут сразу эти гигантские производства оказывались в ситуации рыночной экономики.

Мне довелось участвовать в интересном проекте, посвященном истории Волжского автомобильного завода в 90-х годах. На его примере мне очень четко стала видна специфика перехода от советской системы к рыночной. Волжский автозавод был самым крупным по количеству сотрудников предприятием в СССР, на нем работали 100 тысяч человек.

Специфика разделения функции власти на советском предприятии (таком, к примеру, как ВАЗ) между ним и государством заключается в том, что последнее финансирует завод. От него предприятие получает и зарплату для рабочих, и перспективное финансирование. Дальше государство забирает автомобиль, само его продает и распоряжается выручкой от продажи. Заводу остается организовать производство, и все. Поставщиков материалов для него тоже определяет государство, часть из которых из Советского Союза, а часть - из СЭВ.

Как только СССР разрушился, ВАЗ практически одномоментно оказался - как и другие предприятия - в ситуации, когда государство отстранилось от финансовых вопросов, обеспечения поставщиками и комплектующими. Часть из них теперь находилась в других странах - Чехии, Польше и так далее. Другая часть - в Прибалтике, Белоруссии. В результате завод практически в один миг потерял 80 процентов своих поставщиков, и где их искать, не знал. У него не было никакого опыта даже самостоятельной продажи автомобилей.

ЛогоВАЗ Березовского - эта та структура, к которой руководство ВАЗ стало ходить на поклон. И не только туда, но вообще к любым дилерам, готовым продавать автомобили, ведь их просто некуда было девать, а площадки для хранения продукции были ограничены. Вскоре выходец из структур ЛогоВАЗа стал финансовым директором завода. Представляете, какая лафа? Он является и топ-менеджером предприятия, производящего автомобили, и в то же время их продает.

Это хорошо иллюстрирует, в какую тяжелую ситуацию попала страна. Система советского монополизма не предусматривала никакой конкуренции. Если загибался один поставщик, альтернативы не было, и ВАЗ начинал сам искусственно создавать конкурентную среду, на что уходили годы, потому что никто другой за него это делать не собирался.

Политика и экономика

Когда на рубеже 80-90-х годов стала очевидна необходимость реформы как политической, так и экономической систем, на мой взгляд, команда Ельцина совершенно верно выбрала экономику как приоритет, а потом уже стала переходить к политике. Существовало несколько альтернативных вариантов экономической трансформации России. Один из них назывался «500 дней», и в его разработке принимал участие . Она происходила из концепций академика Абалкина и других экономистов. Речь шла о том, чтобы проводить экономические реформы постепенно, учитывая специфику страны, - в том числе и преимущества социализма, элементы плановой экономики.

Другая концепция исходила из ультралиберального взгляда на преобразования, и именно она была выбрана российским руководством. Почему это произошло? Дискуссия об этом уходит корнями в спор между сторонниками кейнсианских и ультралиберальных подходов. Конечно, ее суть упирается в главный вопрос о роли государства в рыночной экономике. Сторонники ультралиберальной концепции, которая была реализована у нас, считают, что государство должно самоустраниться от экономических процессов и отдать все на волю рынка, который сам расставит все на свои места.

Сторонники альтернативного подхода, когда-то разрабатывавшегося Кейнсом и впоследствии его сторонниками, считают, что государство, напротив, должно иметь здесь важную регулирующую функцию. Например, с помощью налоговых преференций стимулировать реальное производство, не допуская то, что было у нас, когда реальное производство оказалось за бортом, задушенное налогами. Зато сырьевая и банковская сферы экономики развивались очень успешно и никакого налогового гнета со стороны государства не испытывали.

Можно ли было по-другому? Можно, но тут сыграл важную роль политический момент. Сторонники реформ связывали концепцию Кейнса в некоторой степени с возвратом к социализму. В результате, по политическим причинам более подходящая нашему государству концепция была отложена и выбрана другая, которая оказалась намного более болезненной для российской экономики.

Кем были зарубежные экономические советники, часть из которых мы пригласили сами, а часть приехала вместе с , Экономическим банком реконструкции, организациями, которые помогали нам проводить реформы? Я не знаю среди них ни одного сторонника кейнсианского подхода. Они исповедовали исключительно ультралиберальные концепции реформ в России. Понятно, что по идеологическим причинам были выбраны люди, придерживающиеся только одной точки зрения.

А ведь на самом деле, как рассказывал мне Филатов, когда велись дискуссии о том, какой подход выбрать, и целые делегации Верховного совета ездили в Америку, там проводились мозговые штурмы, в которых участвовали экономисты совершенно разных взглядов. Многие из них высказывали очень правильные и рациональные идеи относительно перевода российской экономики на рыночные рельсы. Их мнение не было учтено. Все связанное с советским прошлым было проклято. Вот в чем заключалась проблема - в идеологизации экономических реформ.

Если посмотреть на специфику западных стран, в том числе и Америки, опыт которой мы пытались копировать к тому времени, когда выбирался проект экономических реформ в России, эти государства были социальными, и государство в них играло очень большую роль в регулировании процессов в экономике. Мы говорили о необходимости избавления сельского хозяйства от государственного финансирования. Но во всех развитых западных странах - это норма.

Власти много не бывает

После начала радикальных экономических реформ разгорелся политико-конституционный кризис 1992-1993 годов, приведший к расстрелу Белого дома, кануну гражданской войны. В чем его причина? Обратите внимание на то, что эта проблема выходит на проблему разделения властей, за что на рубеже 80-90-х годов активно критиковали советскую систему. На практике получилась крайне сложная и запутанная ситуация.

Фото: Александр Макаров / РИА Новости

Верховный совет и Съезд народных депутатов обладали одновременно и законодательными, и исполнительными функциями. Когда президент и его команда приступали к экономическим реформам, они обратились к депутатам за чрезвычайными полномочиями и осенью 1991 года получили их. В результате сложилась ситуация, в которой Верховный совет и Съезд - с одной стороны, а президент и правительство - с другой. И те, и другие получили одновременно и законодательные, и исполнительные функции.

В правительстве положение было еще более сложным, поскольку оно само разрабатывало законопроекты, затем в виде президентских указов они получали форму законов, спускались в правительство, которое реализовало законопроекты им же и разрабатывавшиеся. Вроде бы, оно должно было отчитываться за свои действия перед депутатами. Но как только депутаты, которые отражают мнение общества, оказавшегося в условиях шоковой терапии и безработицы, начинают критиковать правительство, между ними возникает конфликт, усугубляющийся проблемой того, что у обеих ветвей власти есть и законодательные, и исполнительные функции. Началась война законов, приведшая к путчу в конце 1993 года.

Достижения Ельцина

В результате реформ очень сильно изменилась социальная структура общества. В конце советской эпохи в результате целенаправленной политики основную часть населения СССР составлял советский средний класс. Это были представители самых разных профессиональных слоев общества: и интеллигенция, и квалифицированные рабочие, и представители сельскохозяйственного сектора.

В 90-х годах советский средний класс прекратил свое существование. Более того, произошла очень сильная социальная дифференциация, появились совершенно новые социальные категории. Если в советской идеологии главным носителем «советскости» был рабочий класс, то в новой системе опорой режима становились предприниматели. Очень важно появление мелкого предпринимательства, расцвет которого пришелся именно на 90-е годы. Правда, многие мелкие предприятия очень быстро прекращали свое существование, не выдерживая конкуренции в тех условиях. Но началась и маргинализация общества. Появились социальные категории, которых практически не было в советские времена: безработные, бездомные, беспризорные дети, разросся криминал.

Фото: Алексей Мальгавко / РИА Новости

Проблема состояла не только в этом, но и в резкой поляризации доходов населения, разница между бедными и богатыми стала катастрофической. Это продолжает быть наследием 90-х годов не только в экономическом, но и в политическом плане, поскольку именно государство допустило такой уровень неравенства. Как и структуризация экономики - никогда у нас не было такого, чтобы экономика делилась на эти сектора: топливно-энергетический, реальный и банковский. До сих пор сохраняется разделение на бюджетную и коммерческую сферы, чего нет ни в одной стране (по крайней мере, такого четкого разделения). В советские времена, конечно, тоже была теневая экономика, но в 90-е годы, по разным оценкам, доля черного рынка в национальном доходе составляла чуть ли не 50 процентов, соответственно государство не получало налоги и не имело возможности реализовывать социальные программы в разных областях.

Подводя итоги тому, что я говорил, хотелось бы сделать несколько выводов. Первый заключается в том, что в начале реформ никто не знал, как это делать, потому что в мировой практике не было ничего подобного. Поэтому многие вещи неминуемо делались путем проб и ошибок, и иначе было нельзя. Другое дело, на мой взгляд, степень радикальности, идеологизированности, отсутствие учета российской специфики и упование на то, что за образец нужно взять западную модель, - вот это было безусловной ошибкой реформаторов.

Страна неоднократно стояла на пороге гражданской войны. То, что мы ее избежали, - безусловно, наше счастье и отчасти заслуга руководства страны во главе с Ельциным. Этот человек благодаря своей решительности и готовности брать на себя ответственность, заслуживает уважения. В решающий момент оказывалось, что многие убегали в кусты. Часто вроде бы все замечательно говорят, а когда что-то нужно делать, встать перед всеми и сказать: «Я готов взять на себя ответственность!», они исчезают.

Экономика России в 90-е годы ХХ века

Наименование параметра	Значение
Тема статьи:	Экономика России в 90-е годы ХХ века
Рубрика (тематическая категория)	История

Социальные силы, инициировавшие на рубеже 80-90-х гᴦ. преобразования в российской экономике, первоначально предполага­ли завершить трансформационный переход в рамках двух относительно непродолжительных этапов: на пер­вом осуществить быстрое и кардинальное реформирование собственности и хозяйственного механизма, на втором - столь же быстрое ʼʼвключениеʼʼ рыночных стимулов, почти немедленно и автоматически приводящее к подъему эко­номики и росту уровня жизни. Высказывались многочисленные прогнозы и вы­давались обещания, что кардинальные перемены можно осуществить за несколь­ко месяцев, за ʼʼ500 днейʼʼ, что преодоление спада и улучшение условий жизни произойдет к ʼʼближайшей осœениʼʼ и так далее.

В действительности, трансформационные перемены в экономике России оказались чрезвычайно сложны, противоречивы и продолжительны, они происходили в условиях политических потрясений и крушения государства. В первой половинœе 90-х гᴦ. трансформация хозяйства осуществля­лась уже в условиях постсоветских экономических и политических реалий. Главным элементом предпринятых на этом этапе мер стала приватизация (преимущественно в чековой форме), в результате которой доля принад­лежащих государству базовых фондов снизилась с 91 % (на начало 1992 ᴦ.) до 42 % (в 1995 ᴦ.); в акционерном капитале доля государства к середи­не 1995 ᴦ. составила 11 %. В ходе изменения системы экономического уп­равления и хозяйственного механизма была реализована идея ʼʼотсеченияʼʼ государства от экономики. Роль господствующей экономической идеоло­гии приобрели заимствованные из-за рубежа концепции монетаризма, ог­раничивающие функции государства регулированием денежной массы в об­ращении (концепции эти были разработаны применительно к условиям вы­сокоразвитой рыночной экономики с хорошо отлаженным денежно-кредит­ным механизмом и долговременными тенденциями экономического роста).

На практике российский вульгаризированный псевдомонетаризм привел к хаосу в экономике, возникшему в результате шоковой ʼʼлиберализацииʼʼ цен и последовавшей гиперинфляции (за январь 1992 ᴦ. потребительские цены выросли на 245 %, к концу 1992 ᴦ. в 26 раз, затем в течение 1993ᴦ. - еще в 4 раза, в 1995 ᴦ. - в 2,3 раза). Крушение национальной валюты привело к долларизации экономики. Фактически была осуществлена инфляционная конфискация сбережений населœения и инфляционное перераспределœение общественного богатства, что в сочетании с почти бесплатной раздачей государственного имущества новым собственникам (денежная оценка фон­дов предприятий оказалась многократно занижена относительно их реаль­ной стоимости, иногда - во многие тысячи раз) и инфляционно-льготным кредитованием коммерческих банков - привело к осуществлению некоего исторического аналога первоначального накопления капитала. В 2004 ᴦ., при подведении итогов приватизации, было подсчитано, что госбюджет получил от реализации приватизируемого имущества и объектов сумму порядка 9 млрд долл.; для сравнения можно отметить, что в Боливии, где в 90-е годы также осуществлялась приватизация, было получено более 90 млрд. долл., при том, что масштабы экономики этой страны порядково ниже российских и приватизировалась значительно меньшая доля государственного сектора.

Ограбле­ние населœения было продолжено далее посредством криминальной деятель­ности частных ʼʼфондовʼʼ, банков и ʼʼфинансовых пирамидʼʼ. В данный период произошла консолидация тех социальных сил, в чьих интересах были осуществлены перемены в экономике. Это номенклатурное чиновничество, количественно выросшее в 2 раза и осуществившее ʼʼконвертацию власти в собст­венностьʼʼ, администрация предприятий (в среднем составлявшая 5 % занятых на пред­приятиях) и криминальные круги.

К концу 90-х гᴦ. в экономике России произошли определœенные позитивные изменения. Было, в основном, достигнуто насыщение по­требительского рынка, значительно повысилась степень компьютеризации, получи­ла развитие сфера услуг, возникли некоторые элементы рыночной инфраструктуры. Расширились возможности для проявления хозяйственной инициативы и предпри­нимательской деятельности. При этом данные позитивные сдвиги оказались обесце­нены прогрессирующим разрушением производственного, научно-технического и, в целом, - цивилизационного потенциала страны.

За период ʼʼреформʼʼ произошло более чем двукратное (по официальным данным) падение объёмов производства, а в конкурентоспособных на мировом рынке высокотехнологичных на­укоемких отраслях оно снизилось в 6 - 8 раз. Наряду с уменьшением объёмных показателœей, резко снизилась эффективность экономики: в полтора - два раза упа­ла энерго-, фондо- и материалоотдача производства при полуторакратном сниже­нии производительности труда. Продолжалось абсолютное сокращение населœения (несмотря на приток значительного количества беженцев), уменьшилась средняя продолжительность жизни. В начале 2000 ᴦ. доходы более чем 50% населœения не достигали уровня прожиточного минимума; данный уровень более чем в 10 раз превышал размер минимальной заработной платы.

За период 1991-2000 ᴦ.ᴦ. численность персонала в сфере научных исследований и разработок снизилась на 45 %; более чем в два раза уменьшилось число патент­ных заявок. По оценкам экспертов ООН, только прямые ежегодные потери России вследствие ʼʼутечки умовʼʼ можно оценить в 3 млрд. долл., а с учетом упущенной выгоды - в 50-60 млрд. долл. В то же время, США за счёт ʼʼимпортаʼʼ ученых и специалистов получали ежегодно до 100 млрд. долл. дополнительного прироста ва­лового продукта; половина прироста численности американских специалистов в об­ласти программного обеспечения осуществлялась за счёт эмигрантов из бывшего СССР. За минувшее десятилетие совокупные расходы на научно-технические разработки уменьшились в 20 раз. Сокращение финансирования сфер образования и здравоохранения поро­дило тенденции деградации этих сфер; их коммерциализация привела к росту соци­альной напряженности. Потребности сферы образования в ресурсах обеспечи­вались менее чем на 50 %; расходы госбюджета на нужды здравоохранения со­ставляли в России в расчете на одного человека 50 долл. в год, в то время, как в США - 3 тыс.; в Западной Европе - 1,5 тыс. дол. в год.

Было разрушено сельское хозяйство и утеряна продовольственная безопасность стра­ны; доля импорта в продовольственных товарах превысила 60 %. Только за первую половину 90-х годов поставки грузовых автомобилей сельхозпредприятиям умень­шились в 36 раз; зерновых комбайнов - в 1000 раз. В течение десятилетия были почти повсœеместно ликвидированы крупные сельскохозяйственные предприятия и разори­лось более 44 тыс. фермеров; оставшиеся фермеры, владея 5,2 % земельных уго­дий, производили лишь 1,9 % товарной продукции сельского хозяйства. С 1991 по 2000 ᴦ. производство зерна сократилось в 1,8 раза, молока – в 1,7, сахарной свеклы - в 2,3 раза; подушевое потребление молока уменьшилось с 382 до 226 литров в год, мяса – с 75 до 48 кг, рыбы – с 20 до 9 кᴦ. Российский продовольственный рынок стал местом сбыта недоброкачественной зарубежной продукции; действующим в России стандартам качества не соответствовало 36% импортной цельномолочной продукции, 54% мясопродуктов, 72% консервов.

Острой социальной проблемой стала социально-экономическая дифференциа­ция населœения. Децильный коэффициент, ᴛ.ᴇ. отношение доходов 10 % наиболее обеспеченного населœения к доходам 10 % наименее обеспеченной его части, коле­бался в 90-е годы, по официальным оценкам, в интервале от 14:1 до 16:1. Даже эти, явно заниженные по мнению многих экспертов, цифры свидетельствуют о том, что степень социально-экономической диффе­ренциации в России значительно превысила зарубежные показатели (в США децильный разрыв составлял, по разным оценкам, 8-10:1; в Западной Европе - 5-6: 1; в Швеции и Китае - 3-4:1; социально опасным считается превышение этим коэффициентом уровня 10: 1). Различия в оплате труда рабо­чих и администрации достигЛИ не менее 20-30 раз, отраслевые различия - 10 раз, региональные - 11 раз; в значительной мере оказалась утрачена зависимость доходов от реального трудового вклада. Возросла численность армии чиновников, достигшая к началу 2000 года 1340 тыс. человек, что более чем вдвое превышает соответствующий показатель по всœему Советскому Союзу (в серединœе 80-х годов – примерно 640 тыс. чел.). Расходы на содержание государственного аппарата только с 1995 по 2001 ᴦ. увеличились почти в десять раз (с 4,4 до 40,7 млрд. руб.).

По интегральному индексу развития человеческого потенциала Россия к концу 90-х гᴦ. оказалась в шестом десятке стран мира. Демографический кризис стал приобретать черты демографической катастрофы. Населœение России ежегодно сокращалось на 800 тыс. человек; значительно уменьшилась средняя продолжительность жизни, что, в первую очередь, обусловлено социально-экономическими факторами. Стала очевидна не­обходимость кардинальной корректировки курса экономических реформ.

Экономика России в 90-е годы ХХ века - понятие и виды. Классификация и особенности категории "Экономика России в 90-е годы ХХ века" 2017, 2018.

В начале 2000 г. в России вместо 47 тыс. предприятий и организаций (конец 80-х годов) функционировало 26 тыс. крупных АО (в том числе и с государственным участием свыше 75%), 124,6 тыс. приватизированных предприятий в промышленности и сфере обслуживания (60% общего числа), 270,2 тыс. фермерских хозяйств, 1,7 млн. частных предприятий преимущественно в сфере рыночной инфраструктуры (в т.ч. 850 тыс. малых предприятий), около 27 тыс. крупных сельскохозяйственных предприятий, 110 тыс. бюджетополучателей, 1315 коммерческих банков, что позволяет говорить об определенной степени сформировавшейся рыночной многосубъектности экономики России.

В России спад производства ВВП за 1991 – 96 гг. составил 39%, в том числе 6% в 1996 г. В 1997 г. производство ВВП составило 100,4%, в 1998 г. – 95%, в 1999 г. – 101,4%.

Глубина спада производства в России выше трансформационного, что обусловлено более деформированной, чем в других постсоциалистических государствах, структурой экономики, 75% которой приходилось на отрасли ВПК и производства средств производства, непоследовательностью рыночных реформ и массовым уходом производства в тень (30 – 50% ВНП не входит в официально учитываемые его размеры).

Сокращение темпов спада, но все-таки продолжающееся в течении 9 лет падение производства и ВВП обусловливает снижение жизненного уровня населения через конфискацию накопленных доходов, инфляцию, рост безработицы (или ее подавленный характер, обусловливаемый «окукливанием» предприятий) и углубление дифференциации населения по уровню получаемых доходов, о чем свидетельствует как рост коэффициента К. Джини, так и рост (до 1996 г.) вогнутости кривой М. Лоренца. коэффициент возрос с 1: 1,8 в 80-е годы до 1:16 в 1995 г. и 1:14,1 в 2000 г.

Падение реальных доходов населения России за 1991–96 гг. составило 30%, потребление материальных благ и услуг снизилось на 10%. В 1997 г. среднедушевые реальные доходы выросли на 2,5%, в 1998 г. – упали на 18%, в 1999 г. – на 15%.

«Открытие» подавленной инфляции, либерализация цен обусловили высокую инфляцию переходных экономик, подавление которой обеспечивается тем быстрее, чем выше последовательность и темпы рыночных преобразований (страны Балтии, с одной стороны, и Украина – с другой).

В России ИПЦ изменялся следующим образом:

1991 г. – 261%;

1992 г. – 2680%;

1993 г. – 1008%;

1994 г. – 324%;

1995 г. – 231%;

1996 г. – 123%;

1997 г. – 111%, 1 полугодие 1998 г. – 104,5%, 1998 г. – 184,4%, 1999 г. – 138%, 1 квартал 2000 г. – 105,6%.

Трансформационный спад, завышенная занятость в централизованно-управляемой экономике объективно обусловливают рост безработицы в переходный период численность населения, не занятого в экономике и ищущего работу в России в первом квартале 2000 г. составила 9,2 млн. человек, или 12,5% всего экономически активного населения в соответствии с методологией Международной организации труда, а численность официально зарегистрированных безработных – 1,2 млн. человек, или 2,7% экономически активного населения.

Аграрный кризис и полная монополия госсобственности на землю усложняют становление многообразия экономических субъектов аграрного рынка и решение обостряющегося во всех постсоциалистических странах аграрного вопроса. На эти факторы накладывается также необходимость реституции земли, если не конкретным собственникам (страны Балтии и Восточной Европы), то репрессированным слоям населения (казачество).

В связи с концентрацией предпринимательских качеств преимущественно у номенклатуры, которая всегда их реализовывала «в тени», в криминогенных формах первоначальное накопление капитала не могло не осуществиться в формах «номенклатурной» приватизации госсобственности или ресурсов и неплатежей.

Кризис государственности в сочетании с криминогенными формами реализации предпринимательских качеств обусловливает усиление криминогенной ситуации в экономике, слияние государственных структур и теневого капитала, что ставит задачу укрепления экономической безопасности как внутренней, так и внешней. Эти процессы обусловлены тем, что в переломные для общества моменты традиционные связи оказываются разорванными, а система ценностей испытывает деформацию. Усиливается опасная тенденция распада общества на атомарные единицы и группы, ведущие борьбу всех против всех в своих узко-эгоистических интересах. Действуют правила игры, определяемые не столько правовыми нормами, сколько реальным соотношением сил и влияния корпоративных группировок, захвативших контроль над бывшей государственной собственностью. Примат силы над правом затрудняет появление эффективного собственника. Вместо него – характерна фигура временщика, стремящегося к скорейшему обогащению и переводу капитала за рубеж.

Отсюда – истоки криминализации экономических отношений и общественной жизни в целом. Очевидно, что выход из экономического кризиса не может быть осуществлен только с помощью государственных структур, путем реформ сверху. Сам бюрократический аппарат в значительной степени подвержен коррупции. Необходимо стимулировать процессы самоорганизации и саморазвития общества, то, что определяет энергию развития системы.

Высокая дефицитность государственных бюджетов, ведущая к высокой денежной и кредитной эмиссии, генерирующим инфляцию. Дефицит госбюджета России составлял:

1995 г. – 70 трлн. руб.;

1996 г. – 80,55 трлн. руб.;

1997 г. – 89 трлн. руб.;

1998 г. (план) – 132,4 млрд. руб., который должен был быть покрыт за счет выпуска государственных ценных бумаг и внешних заимствований, фактически – 143,7 млрд. руб. (5,3% ВВП), 1999 г. – 101,3 млрд. руб. (2,5% ВВП), фактически – 58 млрд. руб.

Завышение наметившихся в начале 20 в. тенденций обобществления и социализации экономики привело к высокой монополизации всех сфер экономики стран реального социализма, что обусловливает необходимость демонополизации в процессе приватизации и дальнейшего функционирования государственных (казенных) предприятий на основе разукрупнения и коммерциализации их деятельности.

Высокий налоговый прессинг: налоги составляют 22,2% ВВП, а вместе с социальными взносами – 33%, государственные расходы – 45% ВВП, что превышает оптимальные границы по кривой А. Лаффера.

Инвестиционный кризис – за 1991–96 гг. инвестиции снизились на 72,1%, в 1997 г. – на 5%, 1998 г. – на 6,8%, 1999 г. – рост 2,7%.

Усиление криминогенной ситуации в экономике, слияние государственных структур и теневого капитала, что ставит задачу укрепления экономической безопасности как внутренней, так и внешней.

Несмотря на экономические, социальные, национальные, геополитические и другие особенности каждой из постсоциалистических стран, реакция их экономик на рыночные преобразования является совершенно нормальной, что свидетельствует о внутренней присущности рыночной саморегуляции современной экономической цивилизации.

Различия в реализации общих закономерностей обусловлены различиями в стартовой экономической ситуации: уровне развития, зависимости от международной торговли, степени продвинутости экономических реформ, в уровне несбалансированности экономики. Например, сельское хозяйство Польши состояло из множества мелких (слишком мелких, чтобы быть эффективными) хозяйств, в остальных – неэффективные огромные госхозы и кооперативы, Венгрия вводила регулируемый рынок с 1968 г., а Чехословакия имела жестко управляемую государственную экономику до 1989 г., но в обоих было меньше макроэкономических дисбалансов, чем в России и Польше. Таким образом, сложившаяся экономическая ситуация в каждой стране повлияла на особенности реализации общих закономерностей.

Апробированный в разных странах набор преобразований, усиливающих рыночный характер экономики, позволяет выделить экономические этапы переходного периода:

Создание политических и институциональных предпосылок;

Либерализация экономики;

Макроэкономическая (финансовая) стабилизация;

Приватизация;

Структурная перестройка.

Историческая последовательность этих этапов в России была следующей:

1991–93 гг. – развал административной системы, становление основ рыночной экономики;

1994–95 гг. – этап инфляционистской, протекционистской политики;

1996–97 гг. – достижение финансовой стабилизации, реструктуризация предприятий, остановка падения производства;

1998–99 гг. – финансовый кризис и его последствия.

По своему характеру, экономика переходного периода является смешанной, с преобладанием госсектора и коллективистских форм собственности. В ней присутствуют следующие сектора:

Государственный (в 1995 г. охватывал 50% основных фондов и производил треть ВВП, занимал 40% рабочей силы, в 1999 г. производство ВВП в госсекторе снизилось до 20%);

Частный (индивидуальный и совместный);

Корпоративный;

Мелкотоварный (челноки, уличная торговля, крестьянские хозяйства);

Наличие в рыночной экономике множества экономических субъектов, представляющих различные формы собственности и формы хозяйствования, объективно обусловливает смешанный характер переходной экономики, т.е. сосуществование и новых, и старых секторов, что отражает инерционность экономики.

Реформы президента Ельцина

К осени 1991 г. дефицит принял ужасающие масштабы, в стране ждали голода. Президент Ельцин провёл великие экономические реформы в начале 90-х гг. 20 в. Он подобрал для этого команду молодых реформаторов – либералов, главными из которых были Гайдар и Чубайс. Премьер-министр Гайдар ввёл в России рынок, а Чубайс – частную собственность на имущество фирм. Гайдар провёл кампанию по либерализации цен с 1 января 1992 г. Он отменил порядок государственного установления цен на все виды товаров и ресурсов и предоставил это право самим предприятиям-производителям с целью вывести страну из мира «планового абсурда» в мир «рыночной рациональности». Специалисты ожидали некоторого повышения цен, но такого большого роста цен никто не ожидал. Цены в течение 1992 г увеличились в 26 раз. Поэтому эта экономическая политика получила название «шоковой терапии». Подобная политика проводилась и в Польше, там тоже был гигантский скачок цен. Люди ходили в магазин как в музей, чтобы посмотреть на товары, которых не видели на прилавке долгие годы, но они не могли купить эти товары из-за высокого уровня цен. Впоследствии уровень зарплаты догнал уровень цен и товары стали доступны для большинства населения. В чем причина такого скачка цен в 1992 г.? В том, что предприятия-монополисты смогли повысить цены с целью собственного обогащения, например, предприятия чёрной металлургии повысили цены сразу в 14 раз. Возник кризис неплатежей. Все предприятия были в то время ещё государственными, и их нельзя было сделать банкротом за долги. Возникла инфляция, и сбережения граждан полностью сгорели в огне этой инфляции.

Чтобы заставить предприятия отвечать за свои долги вплоть до банкротства, чтобы ввести на предприятиях экономический контроль над трудом наёмных работников с помощью премии и штрафа, Чубайс провел кампанию по приватизации предприятий. Несостоятельность (банкротство) предприятия – это неспособность отдать долги кредиторам. Процедура банкротства обычно заканчивается переходом предприятия из рук должника в руки кредиторов или продажей предприятия с аукциона, когда кредиторы получают долги из вырученной на аукционе суммы денег. В личном плане судьба банкрота является плачевной, т. к. с ним никто больше не захочет иметь дело в бизнесе. Российская приватизация развивалась невиданно высокими темпами: только за 1993-1994 гг. было приватизировано 64 тыс. предприятий, а всего за 1992-2000 гг. - 135 тыс. предприятий. На первом этапе продажа предприятий производилась на приватизационные чеки (ваучеры). Ваучерная приватизация была необходима, чтобы создать впечатление о социальной справедливости, к тому же на момент начала приватизации в России просто не было людей, обладавших достаточной суммой денег для приватизации предприятий. Фактически, олигархом назначали тех, кто был ближе к власти, таким способом олигархом стали Березовский, Ходорковский, Гусинский, Абрамович и другие. Они получали заводы в собственность с помощью различных махинаций. Каждый гражданин получил один чек, он должен был выбрать одно из приватизируемых предприятий и вложить этот чек в приватизацию этого предприятия. Чубайс обещал, что цена каждого ваучера будет равна цене автомобиля, на самом деле его цена была часто равна бутылке водки. Появились предприимчивые дельцы, которые их скупали в огромном количестве по такой смехотворной цене у пьяниц. Другие люди вкладывали ваучеры в убыточные предприятия, на которых сами работали, впоследствии эти предприятия разорились и ваучеры пропали. Третьи вкладывали свои ваучеры в инвестиционные фонды, например, в фонд «Пермский», во главе которых стояли аферисты, впоследствии эти фонды исчезли без следа, а ваучеры пропали. И только четвёртые вложили свои ваучеры в успешные фирмы, например, в Газпром и РАО ЕЭС, но всё равно они не дождались дивидендов и через несколько лет продали свои акции более крупным акционерам этих фирм. В результате компании приватизации в России появилось несколько богатейших олигархов, особенно в нефтяной и сырьевой отраслях. Скупив за бесценок ваучеры, некоторые дельцы сумели купить на них государственные предприятия. Например, пермские дельцы купили на ваучеры лыжную фабрику «Спорт», позднее новые хозяева взяли валютный кредит за границей, якобы на закупку импортного оборудования под залог имущества этой фабрики, но деньги, взятые в кредит, бесследно исчезли вместе с новыми хозяевами, фабрика оказалась в долгах. И всё-таки кампания по приватизации была необходима и полезна. В дальнейшем приватизацию проводили за деньги, а не за ваучеры. В результате девальвации (обесценивания) рубля в 1998 г. цена на отечественные товары снизилась по сравнению с импортными, поэтому отечественные предприятия смогли потеснить на внутреннем рынке иностранных конкурентов. Частные предприятия в условиях экономического кризиса постарались сократить свои расходы и избавиться от жилищного фонда, общежитий, домов отдыха, детских садов, домов культуры и больниц, которые приносили им одни убытки.

МОСКВА, 26 дек - РИА Новости. Экономические реформы, прошедшие в России 20 лет назад и известные как "шоковая терапия", были неизбежны, но смягчить их негативные последствия для граждан было вполне реально, считают опрошенные агентством "Прайм" непосредственные участники тех событий.

По их мнению, повторение сценариев 1990-х годов в сегодняшней российской экономике невозможно, поскольку она перешла на рыночные рельсы, сформированы финансовые институты, экспорт ресурсов приносит значительный доход. Вместе с тем эксперты подчеркивают необходимость борьбы с коррупцией и избавления от нефтяной зависимости, дабы полностью исключить подобные варианты.

Драматическая либеризация

В январе 1992 года в России фактически началась либерализация цен на товары и услуги - они были освобождены от практиковавшегося в советскую эпоху госрегулирования. Поначалу был установлен лимит наценок, однако позже его отменили. При этом контроль государства за ценами на ряд социально значимых товаров и услуг (молоко, хлеб, ЖКУ и т.п.) в той или иной мере сохраняется до сих пор.

Либерализация цен стала одним из важнейших звеньев на пути перехода России от плановой экономики к рыночной. Однако она не была согласована с монетарной политикой, в результате большинство предприятий осталось без оборотных средств.

Центробанк вынужден был включить печатный станок, что разогнало инфляцию до невиданных прежде величин - несколько тысяч процентов в год. Это привело к обесцениванию заработной платы и доходов населения, нерегулярным выплатам зарплаты, стремительному обнищанию граждан.

Как следствие, гиперинфляция вызвала падение спроса, что усугубило экономический спад, а также реальное сжатие денежной массы, на которую легла дополнительная нагрузка по обслуживанию появившихся в результате первой волны приватизации акций и облигаций. Кроме того, обесценились советские сбережения, которые не были индексированы.

Накануне 20-летней годовщины тех драматических событий агентство "Прайм" обратилось к экономистам, занимавшим в 90-е годы ведущие посты в экономических ведомствах, и попросило рассказать, что стало предпосылкой реформ и можно ли было минимизировать потери для экономики и общества.

Как все начиналось

Краткий обзор причин экономической ситуации, сложившейся к приходу команды реформаторов во главе с Егором Гайдаром, следует начать со Сталина, считает президент Российской финансовой корпорации, первый министр экономики РФ Андрей Нечаев.

"Он провел безумную и кровавую коллективизацию, фактически сломав хребет сельскому хозяйству в аграрной стране, его сподвижники это продолжили. В результате страна оказалась неспособной себя кормить. Максимальный импорт зерна составлял 43 миллиона тонн в год, и все снабжение жителей крупных городов продукцией животноводства базировалось на импортных кормах", - напоминает Нечаев.

"Платить же за импорт было нечем - единственной востребованной коммерческой продукцией СССР была нефть. Цены на нее в 1986 году упали, 2-3 года пытались выживать за счет иностранных кредитов под реформы Горбачева. В итоге внешний долг страны за короткий промежуток времени превысил 120 миллиардов долларов, хотя еще в начале 80-х годов Советский Союз практически не имел внешних долгов. Через пять лет - в 1991 году - СССР не стало" - констатирует он.

Научный руководитель ГУ-ВШЭ, экс-министр экономики РФ Евгений Ясин согласен с мыслью, что эксперимент с плановой экономикой не удался - социалистическая система вчистую проиграла капиталистической. "Проиграла не Россия, а те, кто ставил этот эксперимент. Стало ясно, что надо переходить на западную модель, наиболее успешным образцом которой казалась тогда Япония", - вспоминает он.

По словам Ясина, либерализация и приватизация были неизбежны, и нужно было провести их максимально быстро, поскольку было ясно, что реформы однозначно будут болезненными. Лишь затем можно было начинать институциональное строительство. "В других странах были аналогичные диспропорции, но не с такими тяжкими последствиями, как у нас", - добавил он.

Китайский сценарий не прошел

Критики реформ утверждают, что, напротив, либерализации должна была предшествовать приватизация, а той - институциональные реформы, создание жизнеспособного частного сектора. Говорят и о "китайском пути", когда отчасти сохраняется плановая экономика.

"О китайском варианте с медленным внедрением рыночных отношений под жестким госконтролем в России образца 1991 года не было и не могло быть речи", - уверен Нечаев.

"Если бы поздней осенью 1991 и в январе 1992 года в высоко монополизированной советской экономике мы занялись бы поэтапным созданием рыночных институтов, развивающих конкуренцию, Россия реально могла не пережить зиму 1992 года", - считает он.

По его словам, и латиноамериканский путь с построением госкапитализма не приводит к долговременному успеху и сулит колоссальные риски, чему примером служит дефолт Аргентины.

Тогдашнему президенту России Борису Ельцину предлагалась и другая альтернатива - насильственное изъятие зерна у крестьян, комиссары на заводах, тотальная карточная система. К счастью, он на это не пошел, вспоминает первый министр экономики РФ.

Модель мягкого, плавного перехода на рыночные рельсы можно было реализовать, но не в России начала 90-х, когда советская система полностью рухнула, уверен председатель совета директоров МДМ Банка, бывший замглавы Минфина и первый зампред ЦБ РФ Олег Вьюгин. "Органы власти СССР уже бездействовали, а новые начинали с нуля и не функционировали в должной мере", - пояснил он.

Среди главных издержек приватизации тех лет Вьюгин назвал принцип "кто первый подошел, тот и собственник". Проблема в том, что правила игры были нечеткими и не исполнялись.

"Была приватизация справедливой? Абсолютно нет. Можно ли было найти альтернативу и отложить этот процесс? Увы, тоже нет", - рассуждает Нечаев. По его словам, в стране уже шел захват госсобственности, и надо было попытаться хоть как-то ввести этот процесс в легитимные рамки.

Неизбежность шоков

В целом эксперты уверены, что обойтись без тех реформ было невозможно - в противном случае Россию ждали бы другие, может быть, еще худшие испытания.

Любое сокращение экономической активности - а оно в начале 90-х было налицо - приводит к тому, что бремя инфляции и безработицы ложится на менее защищенные слои населения, рассуждает Вьюгин. Вопрос, можно ли было этого избежать, он называет риторическим. "В то время и в тех условиях ничего другого не оставалось, и ничего другого никто не предложил", - констатирует он.

"Не будь тех реформ - мы бы просто не дожили до нынешнего кризиса, на фоне всеобщего развала советской системы случились бы другие, возможно, еще более тяжкие потрясения", - рассуждает, в свою очередь, Ясин.

Возможно, что-то можно было сделать менее болезненно, где-то растянуть сроки, но принципиально провести эти реформы так, чтобы всем было хорошо, не получилось бы никак, полагает он. "Вспоминаю - Гайдар тогда говорил, что делать то, что мы делаем, надо либо при кровавой диктатуре, либо при харизматичном лидере. Первого у нас, к счастью, не было, а со вторым повезло - у нас был Ельцин с его харизмой, которой он в итоге и пожертвовал", - сказал Ясин.

"Можно ли было что-то сделать иначе? Конечно, да. Наверное, можно было ввести не НДС, а налог с продаж. Чубайс считает своей серьезной ошибкой развитие так называемых чековых приватизационных фондов. Но мне кажется, концептуальных ошибок мы не сделали, а в нюансах не ошибается только тот, кто ничего не делает. В те страшно тяжелые месяцы Гайдар спас страну и действительно дал основы новой рыночной экономики", - заключил Нечаев.

Нынешние экономические власти России придерживаются сходного мнения. "Я считаю, выхода не было. Только этим путем можно было решить ситуацию с продовольствием. За этим потащилось все остальное. Мы по-другому не сумели бы сделать ничего. Революционные решения приносят результат за счет какого-то первичного обнищания сограждан. Нет других вариантов", - полагает замглавы Минфина Сергей Сторчак.

Решение невозможно было растянуть во времени, уверен он. "Оставить цены контролируемыми по отдельным социально-значимым товарам? Вы посмотрите, эти решения точечные нигде не работают. Сколько помощи тот же Египет получил со своим контролем над ценами? Надежда на то, что путем контролирования цен можно обеспечить социальную стабильность - да, при жизни, может быть, одного политика, может, двух. Потом все возвращается на круги своя", - отметил Сторчак. Для роста экономики необходим рост производства, но при контроле за ценами обеспечивать достойный прирост мощностей вряд ли удастся, добавил он.

Повторения не ожидается

По мнению опрошенных экономистов, те реформы, несмотря на их тяжесть, принесли свои плоды. "Экономический рост, который мы наблюдали с начала 2000-х годов и до кризиса, можно использовать как аргумент, что либерализация дала свои плоды. Благодаря комплексу реформ за короткий период времени огромная страна перешла от диктата государства к рыночной экономике, фактически без участия внешнего капитала, обойдясь своими силами", - говорит Вьюгин.

Ясин тоже в целом оценивает реформы начала 90-х как успешные. "Сейчас мы тоже переживаем непростые времена, однако ни о чем подобном и речи быть не может", - отметил он.

В целом эксперты уверены, что повторение ситуации начала 90-х с тотальным дефицитом и гиперинфляцией в нынешней российской экономике невозможно.

Гиперинфляция 90-х была вызвана развалом системы прежней власти, напомнил Вьюгин. Сейчас это вряд ли возможно, институты рыночной экономики и регуляторы сформированы и крепко стоят на ногах. "Конечно, все рукотворно, но вряд ли руководство страны и действующая экономическая система дадут сбой", - считает он.

Другое дело - определенный скачок инфляции. Он возможен, если внешние шоки негативно скажутся на российской экономике, - например, цены на нефть рухнут, тогда придется сокращать бюджетные обязательства и брать в долг на внешних рынках, что при нынешней конъюнктуре весьма затратно и проблематично, полагает Вьюгин.

"Тогда сложилась абсолютно уникальная ситуация, несравнимая по масштабам ни с какими кризисами, падением нефти, распадом еврозоны и прочими бедствиями, которых мы боимся, - вспоминает Ясин. - Сейчас мы живем в рыночной экономике, экспортируем энергоресурсы, у нас работают финансовые институты. Бесспорно, та инфляция, что мы наблюдаем, тоже высока для нашей экономики - надо порядка 2-3% в год, тогда возможна активизация роста. Но никаких сотен и тысяч процентов в год не будет".

Нечаев, со своей стороны, считает, что в нынешней России сохраняются многие риски позднего СССР, включая зависимость от экспорта сырья и "ужасающий уровень коррупции". "Мы по-прежнему сидим на тех же двух трубах, просто нефть стоит не 17 долларов, а 100-120, и можно немножко по-другому себя вести", - констатировал он.