Эразм Роттердамский – крупнейший ученый-гуманист нач. XVI в. Из лит. произведений наибольшее значение имела «Похвала глупости», произведение, составившее славу Эразму и после своего появления переведенное на многие европ. языки.

«Позвала глупости» - глубокая и обобщенная сатира на совр. об-во. Пороки выступают в шутовском наряде, представленные как различные виды челов. глупости и обозреваемые в форме шуточного панегирика, «похвального слова», кот. госпожа Глупость произносит себе и своим поклонникам.

Глупость выступает в частной жизни – в любовных и супружеских отношениях, в жажде славы и богатства, в чванстве «громкими именами и почетными прозвищами». Далее в свите Глупости перед нами проходят различные сословия и профессии средневекового об-ва: врачи-шарлатаны, «невежественные, нахальные и самонадеянные», законники-крючкотворы, умеющие приумножить свои имения, тщеславные поэты, философы, «уважаемые за длинную бороду и широкий плащ», кот. «ничего не зная в действительности, тем не менее воображают себя всезнайками», и др. Особенную ненависть Эразма вызывают купцы. Они ставят себе самую гнусную цель в жизни и достигают ее наигнуснейшими средствами: вечно лгут, божатся, воруют, жульничают, надувают и при всем том мнят себя первыми людьми в мире, потому только, что пальцы их украшены золотыми перстнями. Эразм был современником эпохи первоначального накопления и видел возникновения нового об-ва, основанного на власти денег. Плутос (бог богатства), по его словам, единственный настоящий отец людей и богов. От его приговоров зависят войны, мир, гос. власть, советы, суды, народ. собрания, браки, договоры, союзы, законы, искусства, игрища, ученые труды – все общественные и частные дела смертных.

Не менее сурово Эразм обличает господствующий класс феодал. об-ва – дворян, кот. не отличаются ничем от последнего прохвоста, но кичатся благородством своего происхождения, придворных и вельмож, кот. живут как бездельники, спят до полудня, проводят день в забавах и потехах, с шутами и девками, за закуской и выпивкой. Сам монарх, окруженный раболепным поклонением и почти божественными почестями, изображается со всеми своими челов. слабостями – чел., невежественный в законах, едва ли не открытый враг общего блага, преслед. личные выгоды, предан. сладострастию, ненавистник учености, истины и свободы, отнюдь не помышляющий о пользе общественной, но все мерящий на аршин собственных своих прибытков и вожделений.

Самые жестокие насмешки направлены против средневековой церкви, гл. идеологической опорой средневекового об-ва. Под именем «суеверов» он высмеивает почитателей икон и святых, из кот. один исцеляет от зубной боли, другой возвращает награбленное добро и т. д. Вся жизнь христиан переполнена безумствами этого рода. Священники поощряют подобное суеверие, т. к. оно увеличивает их доходы. Эразм восстает против торговли индульгенциями, кот. церковь соблазняет верующих, обещая им за деньги прощение самых тяжелых грехов, так что разрешается сызнова начинать весь порочный круг. Он изображает монахов, невежественных, распутных и полных самомнения; «смрадное болото» богословов, погруженных в бесплодные схоластические споры; епископы, кот. больше всего заняты собиранием денег и смотрят в оба, возлагая заботу о своих овцах на Христа. Римский первосвященник, отстаивая кровью и железом, анафемой свою светскую власть и достояние – поля, города, селения, налоги, пошлины – осуждается примером первых учеников Христа, учивших благочестию, кротости и нестяжанию.

Все челов. об-во превращается в изображение царства Глупости. Она создает гос-ва, поддерживает власть, религию, управление и суд. Жизнь человеческая – забава Глупости. Только природа, не тронутая челов. цивилизацией, - источник подлинной мудрости и счастья: она одна никогда не заблуждается.

Критика совр. об-ва не имеет революционного хар-ра. Сильный в насмешке и отрицании, он не имеет ясного положительного соц. идеала, соответствующего его представлению о природе и человечности, и его философ. раздумья о смысле челов. жизни неизменно заканчиваются ироническим образом мудреца, беспомощного перед нелепостями окружающей его соц. действительности, которая представляется ему, «ежели поглядеть с луны на людскую суматоху», подобной «стае мух или комаров, дерущихся, воюющих, грабящих, обманывающих, развратничающих, рождающихся, падающих, умирающих».

Пинский:

"Похвала Глупости", где свободная мысль гуманизма выходит далеко за пределы узкой тенденции протестантизма.

Со слов самого Эразма мы знаем, как возникла у него идея "Похвалы Глупости".

Летом 1509 года он покинул Италию, где провел три года, и направился в Англию, куда его приглашали друзья, так как им казалось, что в связи с восшествием на престол короля Генриха VIII открываются широкие перспективы для расцвета наук.

Эразму уже исполнилось сорок лет.

Произведение, где непосредственные жизненные наблюдения как бы пропущены через призму античных реминисценций. (постоянные ссылки на античных авторов, их цитаты и на античных богов)

Как и во всей гуманистической мысли и во всем искусстве Эпохи Возрождения -- той ступени развития европейского общества, которая отмечена влиянием античности--в "Похвале Глупости" встречаются и органически сливаются две традиции, -- и это видно уже в самом названии книги.

С одной стороны, сатира написана в форме "похвального слова", которую культивировали античные писатели. Гуманисты возродили эту форму и находили ей довольно разнообразное применение. Иногда их толкала к этому зависимость от меценатов. В то же время, еще в древности искусственность этих льстивых упражнений риторики породила жанр пародийного похвального слова. К жанру иронического панегирика внешне примыкает и "Похвальное слово Глупости".

С другой стороны, тема Глупости, царящей над миром,-- не случайный предмет восхваления, как обычно бывает в шуточных панегириках. Сквозной линией проходит эта тема через поэзию, искусство и народный театр XV--XVI века.

Разум вынужден выступать под шутовским колпаком с бубенчиками, -- отчасти дань сословно-иерархическому обществу, где критическая мысль должна надеть маску шутки, чтобы "истину царям с улыбкой говорить".

Глупость царит над прошлым и будущим. Современная жизнь -- их стык -- настоящая ярмарка дураков. Но и природа и разум также должны, -- если хотят, чтоб их голос был услышан, -- напялить на себя шутовскую маску. Так возникает тема "глупости, царящей над миром". Она означает для эпохи Возрождения недоверие к отживающим устоям и догмам, насмешку над косностью, как залог свободного развития человека и об-ва.

Книга открывается большим вступлением, где Глупость сообщает тему своей речи и представляется аудитории. За этим следует первая часть, доказывающая "общечеловеческую", универсальную власть Глупости, коренящуюся в самой основе жизни и в природе человека. Вторую часть составляет описание различных видов и форм Глупости -- ее дифференциация в обществе от низших слоев народа до высших кругов знати. За этими основными частями, где дана картина жизни, как она есть, следует заключительная часть, где идеал блаженства -- жизнь, какою она должна быть, -- оказывается тоже высшей формой безумия вездесущей Мории.

Через всю первую "философскую" часть речи проходит сатир. образ "мудреца", и черты этого антипода Глупости оттеняют основную мысль Эразма. Отталкивающая и дикая внешность, строгий, глазастый, на пороки друзей зоркий, в дружбе пасмурный, неприятный. На пиру угрюмо молчит и всех смущает неуместными вопросами. Одним своим видом портит публике всякое удовольствие. Если вмешается в разговор, напугает собеседника не хуже, чем волк. Гели надо что-либо купить или сделать -- это тупой чурбан, ибо он не знает обычаев. В разладе с жизнью рождается у него ненависть ко всему окружающему. Враг всяких природных чувствований, некое мраморное подобие человека, лишенное всех людских свойств. Не то чудовище, не то привидение, не знающее ни любви, ни жалости, подобно холодному камню. От него якобы ничто не ускользает, он никогда не заблуждается, все тщательно взвешивает, все знает, всегда собой доволен; один он свободен, он -- все, но лишь в собственных помышлениях. Все, что случается в жизни, он порицает, во всем усматривая безумие. Не печалится о друге, ибо сам никому не друг. Вот он каков, этот совершенный мудрец! Кто не предпочтет ему последнего дурака из простонародья и т. д. Это законченный образ схоласта, средневекового кабинетного ученого, загримированный -- согласно литературной традиции этой речи -- под античного мудреца-стоика. Это рассудочный педант, ригорист и аскет, принципиальный враг человеческой природы. Но с точки зрения живой жизни его книжная обветшалая мудрость -- скорее абсолютная глупость.

Все многообразие конкретных человеческих интересов никак не сведешь к одному только знанию, а тем более к отвлеченному, оторванному от жизни книжному знанию. Страсти, желания, поступки, стремления, прежде всего стремление к счастью, как основа жизни, более первичны, чем рассудок и если рассудок противопоставляет себя жизни, то его формальный антипод -- глупость -- совпадает со всяким началом жизни. Эразмова Мория есть поэтому сама жизнь. Она синоним подлинной мудрости, не отделяющей себя от жизни, тогда как схоластическая "мудрость" -- порождение подлинной глупости.

Мория первой части -- это сама Природа, которой нет нужды доказывать свою правоту "крокодилитами, соритами, рогатыми силлогизмами" и прочими "диалектическими хитросплетениями". Не категориям логики, а желанию люди обязаны своим рождением -- желанию "делать детей". Желанию быть счастливыми люди обязаны любовью, дружбой, миром в семье и обществе. Аскетическому рассудку дряхлеющего средневековья, старческой скудеющей мудрости опекунов жизни, почтенных докторов теологии противостоит Мория -- новый принцип Природы, выдвинутый гуманизмом Возрождения.

У Эразма наслаждение и мудрость идут рука об руку. Похвала Глупости -- это похвала разуму жизни. Чувственное начало природы и мудрость не противостоят друг другу в цельной гуманистической мысли Возрождения.

Мория Эразма благоприятна для счастья, снисходительна и "на всех смертных равно изливает свои благодеяния".

У Эразма чувства, -- порождения Мории, -- страсти и волнения направляют, служат хлыстом и шпорами доблести и побуждают человека ко всякому доброму делу.

Мория, как "поразительная мудрость природы", это доверие жизни к самой себе, противоположность безжизненной мудрости схоластов, которые навязывают жизни свои предписания. Поэтому ни одно государство не приняло законы Платона, и только естественные интересы (например, жажда славы) образовали общественные учреждения. Глупость создает государство, поддерживает власть, религию, управление и суд. Жизнь – это театр, где выступают страсти и каждый играет свою роль, а неуживчивый мудрец, требующий, чтобы комедия не была комедией, -- это сумасброд, забывающий основной закон пиршества: "Либо пей, либо -- вон". Раскрепощающий, охраняющий молодые побеги жизни от вмешательства "непрошеной мудрости" пафос мысли Эразма обнаруживает характерное для гуманизма Возрождения доверие к свободному развитию.

Официальная репутация и подлинное лицо, видимость и сущность всего в мире противоположны. Мория природы на самом деле оказывается истинным разумом жизни, а отвлеченный разум официальных "мудрецов" -- это безрассудство, сущее безумие. Мория--это мудрость, а казенная "мудрость" -- это худшая форма Мории, подлинная глупость. Глупость ведет к мудрости. Уже с заголовка и с посвящения, где сближены "столь далекие по существу" Мория и Томас Мор, Глупость и гуманистическая мудрость, вся парадоксальность "Похвального слова" коренится во взгляде, согласно которому все вещи сами по себе противоречивы и "имеют два лица". Всем своим очарованием философский юмор Эразма обязан этой живой диалектике.

Жизнь не терпит никакой односторонности. Поэтому рассудочному "мудрецу"- схоласту, начетчику, который жаждет все подогнать под бумажные нормы и везде суется с одним и тем же мерилом, нет места ни на пиру, ни в любовном разговоре, ни за прилавком. Веселье, наслаждение, практика житейских дел имеют свои особые законы, его критерии там непригодны. Ему остается лишь самоубийство. Односторонность отвлеченного принципа убивает все живое, ибо не мирится с многообразием жизни.

Вся первая часть речи построена на контрасте живого древа жизни и счастья и сухого древа отвлеченного знания. Эти непримиримые всезнающие стоики (схоласты, богословы, духовные "отцы народа"), эти чурбаны готовы все подогнать под общие нормы, отнять у человека все радости. Но всякая истина конкретна. Всему свое место и время. Придется этому стоику отложить свою хмурую важность, покориться сладостному безумию, если он захочет стать отцом. Рассудительность и опыт подобают зрелости, но не детству. "Кому не мерзок и не кажется чудовищем мальчик с умом взрослого человека?" Беспечности, беззаботности люди обязаны счастливой старостью. Игры, прыжки и всякие "дурачества" -- лучшая приправа пиров: здесь они на своем месте. И забвение для жизни так же благотворно, как память и опыт. Снисходительность, терпимость к чужим недостаткам, а не глазастая строгость -- основа дружбы, мира в семье и всякой связи в человеческом обществе.

Практическая сторона этой философии -- светлый широкий взгляд на жизнь, отвергающий все формы фанатизма. Этика Эразма примыкает к эвдемонистическим учениям античности, согласно которым в самой человеческой природе заложено естественное стремление к благу, -- тогда как навязанная "мудрость" полна "невыгод", безрадостна, пагубна, непригодна ни для деятельности, ни для счастья. Самолюбие (Филавтия) -- это как будто родная сестра Глупости, но может ли полюбить кого-либо тот, кто сам себя ненавидит? Самолюбие создало все искусства. Оно стимул всякого радостного творчества, всякого стремления к благу. Филавтия у Эразма--орудие "поразительной мудрости природы", без самолюбия «не обходится ни одно великое дело». Вместе со всеми гуманистами Эразм разделяет веру в свободное развитие человека, но он особенно близок к простому здравому смыслу. Он избегает чрезмерной идеализации человека, фантастики его переоценки, как односторонности. Филавтия тоже имеет "два лица". Она стимул к развитию, но она же (там, где не хватает даров природы) -- источник самодовольства, а "что может быть глупее... самолюбования?"

Но эта -- собственно сатирическая -- сторона мысли Эразма развивается больше во второй части речи Мории.

Вторая часть "Похвального слова" посвящена "различным видам и формам" Глупости. Здесь незаметно меняется не только предмет, но и смысл, влагаемый в понятие "глупость", характер смеха и его тенденция. Меняется тон панегирика. Глупость забывает свою роль, и вместо того чтобы восхвалять себя и своих слуг, она начинает возмущаться служителями Мории, разоблачать и бичевать. Юмор переходит в сатиру.

Предмет первой части это "общечеловеческие" состояния: различные возрасты человеческой жизни, многообразные и вечные источники наслаждения и деятельности, коренящиеся в человеческой природе. Мория здесь совпадала поэтому с самой природой и была лишь условной Глупостью -- глупостью с точки зрения отвлеченного рассудка. Но все имеет свою меру, и одностороннее развитие страстей, как и сухая мудрость, переходит в свою противоположность. "Похвала Глупости" незаметно переходит от панегирика природе к сатире на невежество, отсталость и косность общества.

Глупость входит в состав всего живого, но в своем одностороннем "раздувании и распухании" становится главной причиной окостенения, пороком и "безумием" существующего. Глупость переходит в различные маниакальные страсти: мания охотников, для которых нет большего блаженства, чем пение рогов и тявканье собак, мания строителей, алхимиков, азартных игроков, суеверов, паломников ко святым местам и т. д. Тут Мория показывается вместе со своими спутниками: Безумием, Ленью, Разгулом, Непробудным сном, Чревоугодием и т. д.

В первой части речи Мория, как мудрость природы, гарантировала жизни разнообразие интересов и всестороннее развитие. Там она соответствовала гуманистическому идеалу "универсального" человека. Филавтия, родная сестра Глупости, теперь показывает другое свое лицо. Она порождает самодовольство разных городов и народов. Счастье "зависит от нашего мнения о вещах... и покоится на обмане или самообмане". Как мания, Глупость уже субъективна, и всяк по-своему с ума сходит, находя в этом свое счастье. Сначала Мория была связью всякого человеческого общества. Теперь Мория как доподлинная глупость предрассудков, наоборот, разлагает общество.

Общефилософский юмор панегирика Глупости сменяется поэтому социальной критикой современных нравов и учреждений. Колоритные и язвительные бытовые зарисовки и ядовитые характеристики "невыгодных" форм современной глупости.

Универсальная сатира Эразма здесь не щадит ни одного звания в роде людском. Глупость царит в народной среде, так же как и в придворных кругах.

Наибольшей резкости сатира достигает в главах о философах и богословах, иноках и монахах, епископах, кардиналах и первосвященниках, особенно--в колоритных характеристиках богословов и монахов, главных противников Эразма на протяжении всей его деятельности. Монахи были главными вдохновителями гонений против Эразма и его произведений.

От прежней шутливости благорасположенной к смертным Мории, не остается и следа. Условная маска Глупости спадает с лица оратора, и Эразм говорит уже прямо от своего имени. Новое в антимонашеской сатире Эразма не разоблачение обжорства, надувательства и лицемерия, монахи порочны, мерзки и уже "навлекли на себя единодушную ненависть". Мория, защитница природы, в первой части речи была в единстве с объектом своего юмора. Во второй части Мория, как разум, отделяется от предмета смеха. Противоречие становится антагонистическим и нетерпимым. Чувствуется атмосфера назревшей реформации.

Сатира Эразма завершается весьма смелым заключением. После того, как Глупость доказала свою власть над человечеством и над "всеми сословиями и состояниями" современности, она вторгается в святая святых христианского мира и отождествляет себя с самым духом религии Христа, а не только с церковью, как учреждением, где ее власть уже доказана ранее: христианская вера сродни Глупости, ибо высшей наградой для людей является своего рода безумие.

В предшествующих главах Глупость приводит в свою пользу все свидетельства древних и бездну цитат из священного писания, толкуя их вкось и вкривь. Пародируется схоластика "лукавых толкователей слов священного писания", и они прямо примыкают к разделу о теологах и монахах. В заключительных главах нет почти никаких цитат, тон вполне серьезный и развиваемые положения выдержаны в духе ортодоксального благочестия, мы как бы возвращаемся к положительному тону и прославлению "неразумия" первой части речи. Но ирония "божественной Мории", пожалуй, более тонка, чем сатира Мории-Раэума и юмор Мории-Природы.

Заключительные главы "Похвального слова", где Глупость отождествлена с духом христианской веры, свидетельствуют, что в европейском обществе наряду с католиками и протестантами складывалась третья партия, гуманистическая партия "осторожных" умов (Эразм, Рабле, Монтень), враждебных всякому религиозному фанатизму. И именно этой, пока еще слабой партии "сомневающихся", партии свободомыслящих, опирающейся на природу и разум и отстаивающей свободу совести в момент высшего накала религиозных страстей, исторически принадлежало будущее.

Эразм Роттердамский (1469-1536): Похвала Глупости - Сатирическое сочинение (1509).

Пересказ:

Глупость говорит: пусть грубые смертные толкуют о ней, как им угод­но, она же дерзает утверждать, что ее божественное присутствие, только оно одно, веселит богов и людей. А посему сейчас будет про­изнесено похвальное слово Глупости.

Кому, как не Глупости, подобает стать трубачом собственной славы? Ведь ленивые и неблагодарные смертные, усердно ее почи­тая и охотно пользуясь ее благодеяниями, в продолжении стольких веков не удосужились воздать в благодарственной речи похвалу Глу­пости. И вот она, Глупость, щедрая подательница всяческих благ, ко­торую греки зовут Морией, самолично выступает пред всеми во всей своей красе.

Призвав на помощь Музы, прежде всего излагает Глу­пость свою родословную. Отец ее - Плутос, который единст­венный и подлинный отец богов и людей. Кому он благоволит, тому и дела нет до Юпитера с его громами. И родилась Глупость не в узах унылого брака, а от вожделения сво­бодной любви. И был в ту пору отецее ловким и бодрым, хмельным от юности, а еще больше - от нектара, которого хлебнул он изрядно на пиру богов.

Рождена Глупость на тех Счастливых островах, где не сеют, не пашут, а в житницы собирают. Нет на этих островах ни старости, ни болезней, и не увидишь там на полях ни бобов и тому подобной дряни, а лишь лотосы, розы, фиалки и гиацинты. И питали дитя две прелестные нимфы - Метэ-Опьянение и Апедия-Невоспитанность. Теперь же состоят они в свите спутниц и наперсниц Глупости, а с ними и Колакия-Лесть, и Лета-Забвение, и Мисопония-Лень, и Гедонэ-Наслаждение, и Анойя-Безумие, и Трифэ-Чревоугодие. А вот еще два бога, замешавшиеся в девичий хоровод: Комос-Разгул и Негретос Гипнос-Непробудный сон. С помощью этих верных слуг подчиняет Глупость весь род людской и отдает повеления самим императорам.

Какими благами одаряет она богов и людей, как широко простирается ее божественная сила.

Прежде всего - что может быть слаще и драгоценней самой жизни? Но к кому, как не к Глупости, должен взывать мудрец, ежели вдруг возжелает стать отцом? Ведь скажите по совести, какой муж согласился бы надеть на себя узду брака, если бы, по обычаю мудрецов, предварительно взвесил все невзгоды супружеской жизни? А какая женщина допустила бы к себе мужа, если бы подумала и по­размыслила об опасностях и муках родов и о трудностях воспитания детей? Итак, только благодаря хмельной и веселой игре Глупости рождаются на свет и угрюмые философы, и порфироносные государи, и трижды пречистые первосвященники, и даже весь многочисленный рой поэтических богов.

Мало того, все, что есть в жизни приятного, - тоже дар Глупос­ти. Чем была бы земная жизнь, если б лишена была она наслаждений? Сами стоики отнюдь не отворачива­ются от наслаждений. Ведь что останется в жизни, кроме печали, скуки и тягот, если не примешать к ней малую толику наслаждения, иначе говоря, если не сдобрить ее глупостью?

Первые годы - самый приятный и веселый возраст в жизни че­ловека. Чем объяснить нашу любовь к детям, если не тем, что муд­рость окутала младенцев привлекательным покровом глупости, который, чаруя родителей, вознаграждает их за труды, а малюткам доставляет любовь и опеку, для них необходимые.

За детством следует юность, В чем источник очарования юности, если не в Глупости? Чем меньше умничает мальчик по милости Глу­пости, тем приятнее он всем и каждому. А чем больше удаляется че­ловек от Глупости, тем меньше остается ему жить, пока не наступит наконец тягостная старость. Никто из смертных не вынес бы старос­ти, если бы Глупость не сжалилась над несчастными, по ее милости старцы могут считаться недурными собутыльниками, приятными друзьями и даже принимают участие в веселой беседе.

А каковы тощие угрюмцы, придающиеся изучению философии! Не успев стать юношами, они уже состарились, упорные размышле­ния иссушили их жизненные соки. А дурачки, напротив, - гладень­кие, беленькие, с холеной шкуркой, настоящие акарнские свинки, никогда не испытают они тягот старости, если только не заразятся ею, общаясь с умниками. Недаром учит народная пословица, что одна только глупость способна удержать быстро бегущую юность и отдалить постылую старость.

И ведь не найти на земле ни веселья, ни счастья, которые не были бы дарами Глупости. Мужчины, рожденные для дел правления и по­сему получившие несколько лишних капель разума, сочетаются бра­ком с женщиной, скотинкой непонятливой и глупой, но зато забавной и милой, дабы она бестолковостью своей и подсластила тос­кливую важность мужского ума. Известно, что женщина вечно будет женщиной, иначе говоря - дурой, но чем привлекают они к себе мужчин, как не Глупостью? В Глупости женщины - высшее блажен­ство мужчины.

Впрочем, многие мужчины высшее блаженство находят в попой­ках. Но можно ли представить себе веселый пир без приправы Глу­пости? Стоит ли обременять чрево снедью и лакомствами, если при этом глаза, уши и дух не услаждаются смехом, играми и шутками? А именно Глупостью заведено все это для блага человеческого рода.

Но, быть может, найдутся люди, которые находят радость лишь в общении с друзьями? Но и тут не обойдется без глупости и легко­мыслия. Да что там толковать! Сам Купидон, виновник и родитель всякого сближения между людьми, разве он не слеп и разве не ка­жется ему безобразное прекрасным? Боже бессмертный, сколько было бы повсеместно разводов или чего другого похуже, если б мужья и жены не скрашивали и не облегчали домашнюю жизнь при помощи лести, шуток, легкомыслия, заблуждения, притворства и прочих спутников Глупости!

Без Глупости никакая связь не была бы приятной и прочной: народ не мог бы долго сносить своего государя, госпо­дин - раба, служанка - госпожу, учитель - ученика, жена - мужа, ежели бы они не потчевали друг друга медом глупости.

Допусти мудреца на пир - и он тотчас же всех смутит угрюмым молчанием или неуместными расспросами. Позови его на танцы - он запляшет, словно верблюд. Возьми его с собой на какое-нибудь зрелище - он одним своим видом испортит публике всякое удоволь­ствие. Если мудрец вмешается в разговор - всех напугает не хуже волка.

Но обратимся к наукам и искусствам. Не подлежит сомнению, что любая вещь имеет два лица, и лица эти отнюдь не схожи одно с другим: под красотой - безобразие, под ученостью - невежество, под весельем - печаль, под пользой - вред. Устранить ложь - зна­чит испортить все представление, потому что именно лицедейство и притворство приковывает к себе взоры зрителей. Но и вся жизнь че­ловеческая есть не что иное, как некая комедия, в которой люди, на­цепив личины, играют каждый свою роль. И все любят и балуют дурачков. А государи своих дурачков любят больше, нежели хмурых мудрецов, ибо у последних два языка, из коих один говорит правду, а другой разглагольствует сообразно времени и обстоятельствам. Истине самой по себе свойственна неот­разимая притягательная сила, если только не примешивается к ней ничего обидного, но лишь одним дуракам даровали боги уменье гово­рить правду, никого не оскорбляя.

Всех счастливее тот, кто всех безумнее. Из этого теста испечены люди, которые любят рассказы о ложных знамениях и чудесах и никак не могут досыта наслушаться басен о призраках, лемурах, вы­ходцах с того света и тому подобной невидали; и чем более расходят­ся с истиной эти небылицы, тем охотнее им верят. Впрочем, нужно помянуть и о тех, кто, читая ежедневно семь стишков из священной Псалтири, сулит себе за то вечное блаженство. Ну, можно ли быть глупее?

А разве просят люди у святых чего-нибудь не имеющего отноше­ния к Глупости? Взгляните на благодарственные приношения, кото­рыми стены иных храмов украшены вплоть до самой кровли, - увидите ли вы среди них хоть одно пожертвование за избавление от глупости, за то, что приноситель стал чуть-чуть умнее бревна? Так сладко ни о чем не думать, что от всего откажутся люди, только не от Мории.

Не только большинство людей заражено глупостью, но и целые на­роды. И вот в самообольщении британцы заявляют исключительные притязания на телесную красоту, музыкальное искусство и хороший стол. Французы только себе приписывают приятную обходительность. Итальянцы присвоили себе первенство в изящной литературе и крас­норечии, а посему пребывают в таком сладостном обольщении, что из всех смертных единственно лишь себя не почитают варварами. Испанцы никому не согласны уступить своей воинской славы. Немцы бахвалятся высоким ростом и знанием магии. Рука об руку с само­обольщением идет лесть. Это благодаря ей каждый становится прият­нее и милее самому себе, а ведь в этом и состоит наивысшее счастье. Лесть - это мед и приправа во всяком общении между людьми.

Говорят, что заблуждаться - это несчастье; напротив, не заблуж­даться - вот величайшее из несчастий! Счастье зависит не от самих вещей, но от нашего мнения о вещах, а знание нередко отнимает ра­дость жизни. Если супруга до крайности безобразна, но мужу своему кажется достойной соперницей Венеры, то не все ли равно, как если бы она была воистину красавицей?

Итак, либо нет никакой разницы между мудрецами и дураками, либо положение дураков не в пример выгоднее. Во-первых, их счас­тье, покоящееся на обмане или самообмане, достается им гораздо дешевле, а во-вторых, они могут разделить свое счастье с большинством других людей.

Многие люди всем обязаны Глупости. Есть среди них грамматики, риторы, юристы, философы, поэты, ораторы, а в особенности те, ко­торые марают бумагу разной чушью, ибо кто пишет по-ученому, до­стоин скорее сожаления, чем зависти. Поглядите, как мучаются такие люди: прибавляют, изменяют, вычеркивают, затем, лет эдак через де­вять, печатают, все еще недовольные собственным трудом. Прибавьте к этому расстроенное здоровье, увядшую красоту, близорукость, ран­нюю старость, да всего и не перечислишь. И наш мудролюб мнит себя вознагражденным, ежели похвалят его два-три таких же ученых слепца. Напротив, сколь счастлив сочинитель, послушный внушениям Глупости: он не станет корпеть по ночам, но записывает все, что взбредет ему на ум, ничем не рискуя, кроме нескольких грошей, ис­траченных на бумагу, и зная заранее, что чем больше вздора будет в его писаниях, тем вернее угодит он большинству, то есть всем дура­кам и невеждам. Но всего забавнее, когда глупцы начинают восхва­лять глупцов, невежды - невежд, когда они взаимно прославляют друг друга в льстивых посланиях и стихах. Что до богословов, то не лучше ли не прикасаться к этому ядовитому растению, хотя они и в великом долгу у Глупости.

Впрочем, никому нельзя забывать меру и границу, а посему гово­рит Глупость: «Будьте здравы, рукоплещите, живите, пейте, досто­славные сопричастники таинств Мории».

Есть разные формы увеселения, которые вы получаете от книг. Какие-то книги дают вам почти кинематографические переживания. Какие-то погружают в пучины разных эмоций, иногда даже неприятных, чтобы взбодриться, например. Некоторые вообще нужны только затем, чтобы потешить эго или получить ачивмент. Но есть книги, которые читаешь ради того, чтобы испытать нечто вроде дружеского чувства - словно общаешься с умным и остроумным товарищем, которого просто приятно послушать.

«Похвала глупости» Эразма Роттердамского - именно такая книга. Остроумная, дурацкая, легкая и короткая.

«Почему, например, Вакх вечно юн и кудряв? Да потому, что он кутила и пьяница, проводит жизнь свою в пирах, плясках, пении и играх и никогда не связывается с Палладой. До того чужды ему всякие помыслы о славе мудреца, что он радуется, когда ему служат со смехом и шутками».

Эразм был последним человеком, которого вы заподозрили бы в написании смешной, непочтительной и почти анархической книги. Он был богословом, считался гениальным схоластом и толкователем Библии, отирался при дворах императоров, которые считали его чудаковатым гением, и жил в XV веке.

«Похвалу глупости» великий интеллектуал Эразм Роттердамский написал для развлечения, пока добирался из Италии, в которой был в командировке, в Англию. Максимум, на который он рассчитывал - дать почитать ее своему закадычному другу - Томасу Мору (еще один гений, именно он придумал жанр утопии). По этой причине книга изобилует непочтительными размышлениями, забавным трепом и профессиональными шутками средневековых умников за триста.

«К дуракам же плывут деньги, они держат в своих руках кормило государственного правления и вообще всячески процветают»

Сюжета как такового здесь нет. Вся книга - это обращение Мории, выдуманной Эразмом богини глупости, к смертным. В своем дурашливом послании покровительница дурошлепства склоняет читателей к тому, что она - самая влиятельная, добрая и адекватная богиня, которой достойно человечество. И доказывает она это весьма убедительно, ведь никакие Зевсы, Аполлоны и Гефесты не сделали для счастья людей столько, сколько Глупость.

Главная идея послания - Глупость делает людей терпимее друг другу, счастливее, удовлетвореннее, здоровее, краше и в целом лучше. Излишний ум же - причина уныния, скорби, дурных отношений с миром и прочего болезненного ницшеанства. Я не зря упомянул Ницше - некоторые идеи Эразма написаны так, словно нужны для того, чтобы поддеть этого усатого мыслителя и спародировать его. Тем страннее, что Ницше жил на четыреста лет позднее.

Итого основная мысль умещается в цитату:

«Но возвращаюсь снова к благополучию дураков. Прожив с великой приятностью жизнь, не отравленную страхом и предчувствием смерти, они переселяются прямо в Поля Елисейские [то есть Рай] дабы забавлять там своими шутками скучающие души праведных.

А теперь сравним жребий какого угодно мудреца с участью глупого шута.

Представьте себе человека, который все детство и юность свои провел в усвоении наук, который убил лучшую часть жизни на непрестанные бдения, заботы, труды, а в прочие годы не вкушал никаких наслаждений; неизменно бережливый, бедный, печальный, хмурый, к самому себе взыскательный и суровый, для других тягостный и ненавистный, бледнолицый, тощий, хилый, подслеповатый, преждевременно состарившийся и поседевший, он до срока расстается с жизнью.

Впрочем, не все ли равно, когда он умрет - ведь он и не жил вовсе! Вот вам образ совершенного мудреца!».

«Похвала глупости» - это ловкая литературная игра, издевка и при этом очень умно выстроенная ловушка для читателя. Сначала кажется, что каждое слово здесь стоит понимать от обратного, как насмешку над идиотами. Потом вдруг становится понятно, что прячась за заведомо глупыми словами Эразм высказал и многие свои мысли. Подчас они настолько остры и опасны, что забываешь о давности лет и думаешь: «Эй-эй полегче, людей сжигали и за меньшие шуточки!».

Местами же богиня Глупости говорит вещи на грани добра и зла, настоящие философские парадоксы. Становится непонятно - сарказм это, реальные мысли или приглашение подумать над сложнейшими моральными дилеммами.

Проще говоря, Эразм болтает с вами, балагурит, подмигивает и тычет в бок локтем безостановочно хохоча. А потом вы вдруг понимаете: умному, по-настоящему умному человеку не зазорно паясничать и обезьянничать. Но вести себя как дурак и при этом не потерять лицо - это привилегия лишь по-настоящему состоявшихся умов.

«Вовремя глупым умей притвориться - всех будешь мудрее»

В общем и целом, Эразм Роттердамский считает, что глупых людей одинаковое количество среди всех слоев. Больше половины крестьян - непроходимые тупицы, но и больше половины профессоров или королей - тоже. Просто интеллект вторых и статус третьих создают иллюзию, что это не так.

«А посему будьте здравы, рукоплещите, живите, пейте, достославные сопричастники таинств Мории» - завершает книгу Эразм. И сразу хочется сделать какую-нибудь несусветную глупость во славу богини.

Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

мИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ Российской федерации

федеральное государственное АВТОНОМНОЕ образовательное

учреждение Высшего профессионального образования

«Южный федеральный университет»

ФИЛОЛОГИЧЕСКИЙ ФАКУЛЬТЕТ

Реферат на тему:

« «Похвала глупости»

ВВЕДЕНИЕ

ОБРАЗ ГЛУПОСТИ В ПРОИЗВЕДЕНИИ ЭРАЗМА РОТТЕРДАМСКОГО

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

ВВЕДЕНИЕ

Нидерландский гуманист Эразм Роттердамский (около 1469-1536 гг.), католический писатель, ученый-филолог, богослов,оказал огромное влияние на современников. “Ему изумляется, его воспевает и превозносит, -- писал Камерарий, - каждый, кто не хочет прослыть чужаком в царстве муз”.

Влияние Эразма на современников было огромным. Его иногда сравнивают с влиянием Вольтера в XVIII веке. Лучше всех других гуманистов Эразм оценил могучую силу книгопечатания, и его имя неразрывно связано с такими известными типографами XVI века, как АльдМа-нуций, Фробен, Бадий. С помощью печатного станка -- «почти божественного инструмента», как его называл Эразм, - он выпускал в свет одно произведение за другим и благодаря личным связям с гуманистами всех стран (о чем свидетельствуют одиннадцать томов собрания переписки) руководил некоей «республикой гуманитарных наук», прообразом позднейшего просветительного движения в XVIII веке во главе с Вольтером. И только поэтому Эразм мог устоять в борьбе с целой армией монахов и теологов, неизменно проповедовавших против него и отправлявших на костер его последователей.

Как и во всей гуманистической мысли и во всем искусстве эпохи Возрождения, той ступени развития европейского общества, которая отмечена огромным влиянием античности, в «Похвальном слове Глупости» встречаются и органически сливаются две традиции.

С одной стороны, сатира написана в форме «похвального слова»,которую культивировали античные писатели. Зародившийся еще в поздней софистике жанр пародийного похвального слова, образец которого оставил нам Лукиан («Похвальное слово мухе»). К жанру иронического панегирика -- наподобие известного в свое время «Похвального слова подагре» нюрнбергского друга Эразма В. Пиркгеймера - внешне примыкает и «Похвальное слово Глупости». Но гораздо более существенно влияние Лукиана - великого насмешника, прозванного «Вольтером древности.

С другой стороны, «Глупость, царящая над миром», не случайный предмет восхваления, как обычно в шуточных панегириках. Сквозной линией эта тема проходит через поэзию, искусство и народный театр XV--XVI веков. Любимое зрелище позднесредневекового и ренессансного города - это карнавальные «шествия дураков», «беззаботных ребят» во главе с Князем Дураков, Папой Дураком и Дурьей Матушкой.Процессии ряженых, изображавших Государство, Церковь, Науку, Правосудие, Семью, как сборище плутов, лицемеров и глупцов. Девиз этих игр - «Число глупцов неисчислимо». Во французских «дурачествах», голландских фарсах или немецких «фастнахтшпилях» (масленичных играх) царила богиня Глупости: глупец и его собрат шарлатан представляли в различных обличиях все разнообразие жизненных положений и состояний. Весь мир «ломал дурака».

Какой глупость предстает перед нами в «Похвальном слове»? Какими чертами наделяет её великий гуманист эпохи возрождения и что пытается показать через её сатирическое описание?

ОБРАЗ ГЛУПОСТИ В ПРОИЗВЕДЕНИИ ЭРАЗМА РОТТЕРДАМСКОГО

Все повествование произведения - это хвала « но не Гераклу и не Солону»[с. 17], а глупости. Причем Глупость восхваляет себя самостоятельно. Композиция сочинения стройная, хотя и наполнена различными отступлениями и повторами (как и подобает глупости). Деление на главы у самого Эразма не было, оно появилось позже в редакции 1765 года. Условно книгу можно разделить на две части: первая доказывает, что «все общественные дела смертных» и даже «верховных богов» [с.30] подчинены власти одной лишь Глупости. Вторую часть составляет описание различных видов и форм Глупости -проявление её в обществе от низших слоев народа до высших кругов знати.

В части первой глупость «неопровержимо» доказывает свою власть над всей жизнью и всеми благами. «Прежде всего - что может быть слаще и драгоценней самой жизни? Но кому обязаны вы возникновением её, если не мне», - говорит глупость в главе ХI, - « но если жизнью вы обязаны супружеству <…> то сами вы понимаете, в какой мере являетесь моими должниками». Мы видим, что чувство скромности, которое сама Глупость пытается приписать себе, совершенно у неё отсутствует, что конечно же естественно для неё. Ведь глупость себялюбива и потому уверенна во всем, за что она не возьмется. К тому же глупость не считает себялюбие пороком, и утверждает что «отними у жизни эту приправу, и ледяным холодом будет встречен оратор со своей речью, никому не угодит своими мелодиями музыкант, освистана будет игра актера, осмеян заодно с Музами поэт, впадёт в ничтожество с искусством своим живописец, отощает от голода, сидя на своих лекарствах, врач.» [с. 83].Она - основа всякого процветания и счастья, «без моего внушения,- утверждает Глупость - ни одно благородное искусство не возникло без моего содействия» [с. 84]. Что это - в шутку или всерьез?Сам автор (в предисловии и в позднейших письмах) дает на этот вопрос противоречивый и уклончивый ответ, считая, очевидно, что sapientisat - "мудрому достаточно" и читатель сам в состоянии разобраться.

Через всю первую "философскую" часть речи проходит сатирический образ "мудреца". Он противоположен Глупости. Отталкивающая и дикая внешность, волосатая кожа, дремучая борода, облик преждевременной старости [гл. XVII, c. 65]. Строгий, глазастый, на пороки друзей зоркий, в дружбе пасмурный, неприятный [гл. XIX, c. 72]. На пиру угрюмо молчит и всех смущает неуместными вопросами. Одним своим видом портит публике всякое удовольствие. Если вмешается в разговор, напугает собеседника не хуже, чем волк. В разладе с жизнью рождается у него ненависть ко всему окружающему [гл. XXV, c. 92]. Враг всяких природных чувствований, некое мраморное подобие человека, лишенное всех людских свойств. Не то чудовище, не то привидение, не знающее ни любви, ни жалости, подобно холодному камню. От него якобы ничто не ускользает, он никогда не заблуждается, все тщательно взвешивает, все знает, всегда собой доволен; один он свободен, он - все, но лишь в собственных помышлениях. Все, что случается в жизни, он порицает, во всем усматривая безумие. Не печалится о друге, ибо дружба - удел глупцов. Вот он каков, этот совершенный мудрец! «Ни себе самому, ни отечеству, ни своим близким не может быть он ни в чем полезен, ибо не искушен в самых обыкновенных делах и слишком далёк от общепринятых мнений и всеми соблюдаемых обычаев» [гл. XXV, c. 94] и т. д.

Это законченный образ схоласта, средневекового кабинетного ученого, загримированный - под античного мудреца-стоика. Это рассудочный педант? враг человеческой природы. Но с точки зрения живой жизни его книжная обветшалая мудрость - скорее абсолютная глупость.

Страсти, желания, поступки, настоящие чувства и прежде всего стремление к счастью важнее, чем рассудок и если рассудок противопоставляет себя жизни, то его антипод - глупость - совпадает со всяким началом жизни. ЭразмоваМория есть, поэтому сама жизнь. Она синоним подлинной мудрости, не отделяющей себя от жизни, тогда как схоластическая "мудрость" - порождение подлинной глупости.

Мория первой части - это сама Природа, которой нет нужды доказывать свою правоту "крокодилитами, соритами, рогатыми силлогизмами" и прочими "диалектическими хитросплетениями" [гл. XIX, c. 72-73]. Не категориям логики, а желанию люди обязаны своим рождением. Желанию быть счастливыми люди обязаны любовью, дружбой, миром в семье и обществе. Воинственная угрюмая "мудрость", которую посрамляет красноречивая Глупость, - это псевдорацнонализм средневековой схоластики, где рассудок, поставленный на службу вере, разработал сложнейшую систему регламентации и норм поведения. Аскетическому рассудку старческого средневековья, скудеющей мудрости почтенных докторов теологии противостоит Мория - новый принцип Природы, выдвинутый гуманизмом Возрождения. Этот принцип отражал прилив жизненных сил в европейском обществе в момент рождения новой буржуазной эры.

Охраняющий молодые побеги жизни от вмешательства "непрошеной мудрости" пафос мысли Эразма обнаруживает характерное для гуманизма Возрождения доверие к свободному развитию, родственное идеалу жизни, показанному в Телемской обители у Рабле с его девизом "Делай что хочешь". Мысль Эразма, связанная с началом эры буржуазного общества.Недаром сам Эразм из Роттердама, бюргер по происхождению, достигнув европейской славы, отвергает лестные приглашения монархов Европы, предпочитая независимую жизнь в "вольном городе" Лувене. Традиции независимости, которую отстаивают города его родной страны, несомненно, питают взгляды Эразма. Философия его Глупости коренится в исторической обстановке еще не победившего абсолютизма.

Вторая часть "Похвального слова" посвящена "различным видам и формам" Глупости. Но легко заметить, что здесь незаметно меняется не только предмет, но и смысл придаваемый понятию "глупость", характер смеха и его тенденция. Меняется разительным образом и самый тон произведения. Глупость забывает свою роль, и вместо того чтобы восхвалять себя и своих слуг, она начинает возмущаться служителями Мории, разоблачать и бичевать их. Юмор переходит в сатиру.

Уже глава XXXIV, прославляющая счастливое состояние животных «всех счастливей - те, которые не знают ни учения, ни дрессировки, но живут исключительно по закону природы» - двусмысленна. Значит ли это, что человек не должен стремиться "раздвинуть границы своего жребия", что он должен уподобиться животным и довольствоваться «теми пределами, в которые их заключила природа» ? Не противоречит ли это Природе, наделившей его интеллектом? Поэтому дураки, шуты, глупцы и слабоумные, хотя и счастливы, все же не убедят нас следовать скотскому неразумию их существования (гл. XXXV). "Похвала Глупости" незаметно переходит от панегирика к сатире на невежество, отсталость и косность общества. роттердамский глупость гуманист западноевропейский

В первой части речи Глупости, как мудрость природы, она гарантировала жизни разнообразие интересов и всестороннее развитие. Там она соответствовала гуманистическому идеалу "универсального" человека. Но безумствующая односторонняя Глупость создает постоянные застывшие формы и виды: сословие родовитых енотов, которые кичатся благородством происхождения [гл. XLII, c. 162], или купцов-накопителей, - породу всех глупее и гаже [гл. XLVII, c. 180-181], разоряющихся сутяг или наемных воинов, мечтающих разбогатеть на войне, бездарных актеров и певцов, ораторов и поэтов, грамматиков и правоведов. Филавтия, родная сестра Глупости, теперь показывает другое свое лицо. Она порождает самодовольство разных городов и народов[гл. XLIII, c. 166]. Счастье лишается своего объективного основания в природе, теперь оно уже всецело "зависит от нашего мнения о вещах... и покоится на обмане или самообмане" [гл. XLV, c. 174]. Как мания, Глупость уже субъективна, и «всяк по-своему с ума сходит, находя в этом свое счастье». Теперь Глупость наоборот, разлагает общество.Универсальная сатира Эразма здесь не щадит ни одного звания в роде людском. Глупость царит в народной среде, так же как и в придворных кругах, где у королей и вельмож не найти и «пол-унции здравого смысла» [гл. LV, c. 243].

Наибольшей резкости сатира достигает в главах о философах и богословах, иноках и монахах, епископах, кардиналах и первосвященниках [гл. LII-LX, c. 207-268], особенно - в колоритных характеристиках богословов и монахов, главных противников Эразма на протяжении всей его деятельности. Нужна была большая смелость, чтобы показать миру "смрадное болото" богословов и гнусные пороки монашеских орденов во всей их красе. Монахи были главными вдохновителями гонений против Эразма и его произведений. Они в конце концов добились занесения большой части литературного наследия Эразма в индекс запрещенных церковью книг, а его французский переводчик Беркен - кончил жизнь на костре (в 1529 г.). Популярная у испанцев поговорка гласила: "Кто говорит дурное про Эразма - тот либо монах, либо осел".

Сатира Эразма завершается весьма смелым заключением. После того, как Глупость доказала свою власть над человечеством и над "всеми сословиями и состояниями" современности, она вторгается в святая святых христианского мира и отождествляет себя с самым духом религии Христа, а не только с церковью, как учреждением, где ее власть уже доказана ранее: христианская вера сродни Глупости, ибо высшей наградой для людей является своего рода безумие [гл. LXVI-LXVII, c. 304-313], а именно - счастье слияния с божеством.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Под «глупостью»понимаются два разных явления. С одной стороны, «глупость» - это желание человека познать весь мир в его полноте и стать чуть ли не выше Бога. В сочинении Эразма выведены удивительные образчики таковой «глупости» - это и ученые, и правители, и священнослужители, и даже сама Церковь. И в данном случае «глупостью» можно считать все, что стремится быть выше и лучше Бога, но растворяется в безумии мира сего.

Но есть другая «глупость» - «глупость» искренней веры. «Среди глупцов всякого города наиболее безумными кажутся те, кого воодушевляет христианское благочестие..».«Что же это такое, если не помешательство?» - спрашивает Эразм. Но оказывается, что эта «глупость» может считаться помешательством только тогда, когда на нее смотрят с позиции мирского «безумия». И недаром высшим проявлением таковой «глупости» становится «глупость небесная», «когда человек в краткие миги беспамятства и безумия вдруг соединяется с Богом», а потом, вернувшись в сознание, скорбит «о том, что снова образумился».

Главной идеей Эразма был призыв к очищению -гуманистический идеал человека воплотим в жизнь лишь тогда, когда сам человек в простоте и искренности веры максимально приблизится к образу Христа. Именно этот тезис лежал в основе критического отношения Эразма и к социально-политической действительности тогдашней Европы, и к нравственному состоянию людей, и к роли Церкви, которая, по мнению Эразма, слишком отдалилась от идеала первой, апостольской Церкви.

Эразм Роттердамский оказал столь многомерное влияние на западноевропейское сознание своего времени, что уже при своей жизни вызывал различную реакцию. Церковь и преследовала его, и привечала, научный мир и спорил с ним, и восхищался его талантом. Мартин Лютер, с его идеей реформации веры и Церкви, очень близкой по сути идеям Эразма, жестоко и жестко спорил с «королем гуманистов». Да и до сих пор, сочинения Эразма оцениваются неоднозначно.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Роттердамский, Э. Похвала глупости; [пер. с лат.П. Губера]. - М. : РИПОЛ классик, 2015. - 320 с.

2. Бахтин, М. Вопросы литературы и эстетики / М. Бахтин. - Москва: Русские словари, 1975. - 158 с.

3. Пинский Л.Е. Реализм эпохи возрождения; М.: Гослитиздат, 1961. - С. 56 - 85

4. Немилов А. Н. Эразм Роттердамский и Северное Возрождение // Эразм Роттердамский и его время.- М., 1989.- С. 9-19.

Размещено на Allbest.ru

...

Подобные документы

Изучение жизненного пути и философских взглядов Эразма Роттердамского - нидерландского ученого-гуманиста, писателя, филолога, богослова, виднейшего представителя северного Возрождения. Анализ сатирического произведения философа - "Похвала глупости".

презентация , добавлен 26.04.2015


Специфические черты немецкого гуманизма и влияние на него творений Эразма Роттердамского: "Похвала глупости" и "Разговоры запросто". Критика католической церкви и феодального общества. Философия мыслителя и развитие реформационного движения в Европе.

курсовая работа , добавлен 17.01.2011


Общественно-политическая жизнь Германии в ХV-ХVII вв. Гуманистическое движение в Германии, реформация в Средневековой Европе. Жизненный путь и мировоззрение Эразма Роттердамского, его отношение к церкви и религии, представления о роли главы государства.

реферат , добавлен 03.04.2012


Исторические и социокультурные предпосылки Ренессанса. Основные направления эпохи Возрождения: антропоцентризм, неоплатонизм. Основные идеи протестантизма. Гуманизм Эразма Роттердамского. Философия Николо Макиавелли. Утопический социализм Т. Мора.

реферат , добавлен 14.10.2014


Особенности образа человека как отражение социокультурных процессов и явлений культуры информационного общества. Образ человека информационного общества как проекция социокультурных изменений. Специфика сознания человека информационного общества.

Влияние образа "Я" на деятельность личности, на выбор поступков, определения жизненных программ и реализацию жизненных практик. Внутренний мир человека и обстоятельства, синтез внешних условий и личностных интенций. Образ "Я" К. Роджерса и его структура.

контрольная работа , добавлен 13.10.2009


Общество как философская проблема. Взаимодействие общества и природы. О социальной структуре общества. Специфические законы общества. Философские проблемы экономической жизни общества. Философия политики. Общественное сознание и духовная жизнь общества.

реферат , добавлен 23.05.2008


Понятия и определения сознания и нравственности. Влияние сознания и нравственности на человека и общество. Виды и разновидности сознания и нравственности. Нравственное сознание, его специфика и роль в жизни человека. Двухаспектная и эмерджентная теории.

реферат , добавлен 28.04.2011


Нравственное сознание, его сущность, структура, роль в жизни человека и общества. Формирование философского мировоззрения. Развитие самостоятельного, творческого мышления. Проблемы социальной философии. Социальная философия в системе наук об обществе.

контрольная работа , добавлен 16.08.2014


Структура и динамика духовной жизни общества. Понятие нравственного, эстетического, общественного, индивидуального сознания и морали. Духовная жизнь как система. Обыденно-практический и теоретический уровни сознания. Общественная психология и идеология.

Долог путь из полуденной Авзонии в туманный Альбион через города и веси средневековой Европы. Медленно, со скрипом катятся деревянные колеса. Понуро бредут лошади, будто усыпленные ритмом собственных шагов, пока хлыст и зычный посвист возницы не заставят их на минуту встрепенуться, перейти на рысь, чтобы потом снова впасть в ленивую и дремотную иноходь.

Ломбардия. Шплюгенский перевал позади. Привольно раскинулась долина Рейна. Поющий говор итальянцев сменился тяжеловатой речью немцев. А путь еще далек. Какие мысли не посетят в дорожной скуке вынужденно праздный ум седока. А седок, решивший в 1509 году пересечь континентальную Европу, чтобы предстать перед очами нового короля Англии, только что вступившего на престол под именем Генриха VIII, был не кто иной, как сам Дезидерий Эразм Роттердамский, муж ученейший, сподвижник и глава европейских гуманистов первой половины XVI столетия.

Зачем покинул он тихие библиотеки Италии, где самозабвенно изучал старинные манускрипты, стирая пыль веков с латинских и греческих литер? Зачем оставил гостеприимный дом венецианского издателя Альда Мануция? Зачем не принял соблазнительных приглашений кардинала Джованни Медичи, в будущем папы Льва Х, искушавшего его церковной карьерой и красной кардинальской шапкой? — Его звали в Англию друзья, и среди них любезный сердцу Томас Мор. «Небо смеется, земля ликует»,— писали Эразму из Англии, прославляя нового государя и суля сказочные блага для гуманистов.

Пройдут годы, и голова друга Эразма — Томаса Мора, автора знаменитой «Утопии», велением этого государя ляжет на плаху под топор палача. Но кто же тогда мог этого ожидать? На вопрос о том, будет ли он, король, «любить ученых и покровительствовать им», Генрих VIII не колеблясь ответил: «Как же иначе? Что же я буду представлять собою без них?» И гуманисты, столь же ученые, сколь и наивные в делах житейских, возликовали, ибо «никогда еще и ни один монарх не изрекал столь прекрасных слов» (из письма Эразму Вильяма Монтжоя).

И вот теперь, полный надежд и упований на будущее, ехал в Англию Эразм Роттердамский, мысленно уже предвкушая сладостный нектар ученейших бесед со своими английскими друзьями.

Пока длилось путешествие, гоня от себя дорожную скуку и занимая требующий труда ум, писал Эразм произведение удивительное, странное и парадоксальное. Оно было не похоже ни на что из того, что он создавал ранее.

Эрудит глубокомысленный и серьезный, не свободный, пожалуй, от присущего средневековым книжникам тяжеловесного педантизма, он обратился к шутке, к вольной и шаловливой игре ума. И — чудо! — все поблекло и стушевалось перед этой непритязательной игрой. Труд всей его жизни — собрание притч и сентенций древности числом более четырех тысяч, ученые рассуждения в стихах и прозе, назидательные диалоги («Домашние беседы»), переводы (Библии с греческого на латинский, сочинений «отцов церкви») и письма (более двух тысяч) — все уступило славе маленькой книжицы, появившейся первоначально на латинском языке, вскоре переведенной на языки Европы, восторженно принятой современниками и ныне самой читаемой в мире, книжицы с веселым и странным названием — «Похвала глупости».

Эразм Роттердамский в ней высказал всего себя. Это его исповедь, его кредо, его суд над историей и людьми, его философия жизни. В ней — его идеалы, вожделенные мечтания, его ненависть и презрение. И все это в шутливом иносказании, и все мудро и гениально, ибо мудр и гениален был сам Эразм.

Ганс Гольбейн Младший, прославленный художник, оставил нам его портрет. Ныне этот портрет украшает стены Лувра в Париже. Сосредоточенное, спокойное, внутренне умиротворенное лицо. В руке карандаш. Глаза устремлены на бумагу. Эразм пишет. Художник воссоздал главное. Перед нами ученый. Эразм был самым образованным человеком своего времени. Великолепное знание древних языков позволило ему дать научный перевод библейских текстов, научный комментарии к ним, впервые взглянуть на «священные письмена» глазами трезвого историка, свободного от мистики и религиозного фанатизма.

Суд Эразма над человечеством суров. Суров был и мир, в котором он жил. В благодатной Италии, где небо так ясно и море так ласково к человеку, жили, действовали, решали судьбы людей сатанинские создания вроде кардинала Цезаря Борджиа, причастного, кажется, ко всем порокам и всем видам преступлений, или его сестры — правительницы Феррары, красавицы и отравительницы Лукреции Борджиа, или, наконец, папы Юлия II, что с мечом в руке, торжествующий и обрызганный кровью, въезжал в завоеванные города.
Войны опустошительные, грабительские терзали то одну, то другую часть Европы. Религиозные распри, маскируя политические интересы, будоражили народы и порождали гражданские войны. Народ погрязал в нищете, бесправии, невежестве. Эпидемии косили людей. Гольбейн Младший, первый иллюстратор книги Эразма, создал кошмарные лики «Пляски смерти». Средневековье предстает перед нами в его картинах во всей нищете плоти и духа.

Впрочем, сатира Эразма не столь уж безотрадна. Эразм Роттердамский смеялся, а где смех, там нет места отчаянию и ожесточению.

Похвала глупости! Как могло появиться желание хвалить глупость? Глупость во все времена была предметом насмешек. Древние греки имели свой «город Глупов» — Абдеру, родину Демокрита. Немцы создали целую литературу дураков (Narrenliteratur). Незадолго до Эразма Себастьян Брандт написал сатиру «Корабль Дураков».

У нас на Руси излюбленным героем сказок стал Иванушка-дурачок. Лишенный тяжелодумного практицизма своих старших братцев, он весел, непритязателен и беспечен. И в конце концов за простоту и незлобивость свою удостоен счастья и царства.

Раскройте грандиозную эпопею Бальзака, его многотомную «Человеческую комедию», разве не эту самую мысль Эразма показал он нам в живых лицах и фактах человеческого бытия? Мысль Эразма широка, как мир, как сама жизнь. Иногда в его вскользь брошенном замечании узнаешь потрясающие нас идеи и образы, раскрытые уже после него, доведенные, так сказать, до высшей кондиции, до апогея другими гениальными умами.

Глупость в сатире Эразма — не только предмет насмешек. Иногда, подобно герою русских сказок, она вдруг предстает перед нами совсем в ином обличье, и мы не знаем, смеется ли автор или незлобливо и благосклонно взирает на свою героиню.

Что это? Ирония человека, отдавшего всю свою жизнь науке, или предвосхищение тех грозных нападок на цивилизацию, с которыми выступит в XVIII столетии Жан-Жак Руссо, предвосхищение той страстной проповеди женевского мудреца, которая поэтично отзовется в творениях русских писателей («Цыганах» Пушкина и почти в каждой строке Льва Толстого).

Много смысла, глубокого, философского, жизненного смысла в нападках героини сатиры Эразма на так называемого «совершенного мудреца» — прообраза наших идеальных героев. Эразм издевается над неразумием стоиков, выдумавших поистине бесплотный образец человеческой добродетели, несуществующих совершенств личности, неких идеальных качеств, что под стать разве что богам, словом, создавших в своем воображении "мраморное подобие человека". Это говорит героиня сатиры Эразма Глупость. Но не ее ли, в данном случае отнюдь не глупыми устами, глаголет здесь сам Эразм?

Он смеется, лукавит, потешается над нами. Иногда в рассуждениях его героини мы вдруг узнаем черты тех людей, с которыми во второй половине XVI века во Франции выступит Монтень, философ-скептик. Не те же ли мысли высказывает и шекспировский Гамлет! Словом, читая сатиру Эразма, мы пребываем постоянно на гребне больших общечеловеческих идей, великих вопросов, терзавших человеческую мысль и до Эразма, и после него. И кто скажет, что все они уже решены?

Медленно совершались путешествия в средневековой Европе. Долог был путь из Италии в Англию, и пока длился он, глубокомысленный Эразм, «глядя на повседневную жизнь смертных», создавал свою необыкновенную, парадоксальную и мудрую книгу. Он закончил ее уже в Англии, в деревенском домике Томаса Мора, оттуда начался ее славный путь в вечность.

Через 25 лет друг Эразма Томас Мор будет казнен. Ему отрубят голову по приказу короля Генриха VIII, восшествию на престол которого они оба так радовались. «Я почувствовал, как будто бы вместе с Мором умер и я»,— сказал Эразм и скоро— 12 июля 1536 года — скончался в Базеле.

Литературное наследие писателя огромно. Кроме богословских сочинений, он оставил много латинских стихов. Это в его дни среди ученой братии было престижным занятием. Любопытны его сатирические диалоги «Разговоры запросто». Здесь примером ему служили сочинения Лукиана. Резко и неприязненно отозвался о них Мартин Лютер. Между тем в книге немало далеких от богословских споров, милых и безобидных сценок.

Книга:

Иосиф Кобів Эразм Роттердамский и его сатирическое перо (1993)

© Й.Кобів, 1993

Источник: Эразм Роттердамский. Похвала глупости. Домашние беседы. К.: Основы, 1993. 320 с. - С.: 3-11.

Сканирование и корректура: Aerius (), 2004

Выдающийся гуманист эпохи Возрождения, писатель и ученый, Эразм Роттердамский (настоящее имя и фамилия - Герхард Герхардс) родился 28 октября 1466 или, по другим данным, - в 1469 г. в Роттердаме (отсюда его литературный псевдоним Роттердамский) в бюргерській семьи. Преждевременно осиротевший парнишка вынужден был самостоятельно прокладывать себе дорогу в жизни. Образование получил в Гауди, Девентери и Герценборі (Голландия), затем в Парижском университете (1495-1499). В молодости несколько лет (1488-1493) провел в монастыре, где увлеченно изучал произведения античных авторов. Пребывание среди монахов породило в нем сразу до средневековой схоластики и церковщини. Вследствие различных обстоятельств он вынужден был часто менять место жительства. Жил в Нидерландах, Франции, Англии, где подружило с английскими гуманистами Дж. Колетом, Т. Мором и Дж. Фишером, в Италии (в Турине получил степень доктора богословия), в Германии и в Швейцарии. С 1513 г. жил преимущественно в швейцарском городе Базеле; здесь подружился с известным тогда книгоиздателями И. Фробеном.

Знаменитого ученого и писателя, желая склонить его на свою сторону, приглашали к себе тогдашние монархи Европы: Генрих VIII, король английский, Франціск И, король Франции, Фердинанд И, император австрийский, Зигмунт i, польский король, Эрнст, герцог баварский, Леон X, папа римский. Но всем им Эразм отказал, потому что не хотел продавать себя любому, получать материальную обеспеченность за счет утраты духовной независимости. Уже на склоне лет, в 1535 г., он отказался принять от нового папы Павла III, кардинальську мантию.

Трогательную страницу биографии Эразма составляет его долгая и искренняя дружба с Томасом Мором, выдающимся английским мыслителем и государственным деятелем (некоторое время тот был лорд-канцлером), центральной фигурой в гуманистическом движении Англии первой трети XVI в., автором знаменитой «Утопии». Соединяли их духовная близость, любовь к античной культуры и литературы, идейная борьба против католического догматизма и схоластики, созвучность религиозно-этических и политических взглядов, мечты о справедливом переустройстве общества на основе гуманистических идеалов. «Прямо-таки рожден и создан он для дружбы... Кто ищет совершенного образца подлинной дружбы, не найдет лучшего, чем Мор...» _ тепло высказывался о своего друга Эразма. Стараниями нидерландского гуманиста вышел в свет в декабре 1516 г. философско-политическое произведение Мора «Утопия». Эразм беспокоился и о последующие издания этого произведения. До глубины души поразила Эразма страшная весть о том, что 6 июля 1535 г. его друга в Лондоне несправедливо обвинен в государственной измене и казнен. В неописуемой скорби седовласый уже и слабосилий Эразм сказал: «У меня такое ощущение, словно я сам казнен вместе с ним». Лишь на год пережил своего коллегу Эразм: умер он 12 июля 1536 г. в Базеле.

Эразм Роттердамский был одним из образованнейших и талантливейших деятелей эпохи Возрождения на севере Европы, вождем гуманистов начала XVI ст.; долгое время занимал ведущее положение в европейском научном и литературном мире. С его мнением считались передовые люди его времени, с ним шли нога в ногу те, кто боролся с суевериями средневековья, тупым фанатизмом, мракобесием, ханжеством, невежеством схоластов, предрассудками, кто прокладывал путь прогрессу, образованию, правде. Считая разум человека в борьбе со всем отсталым по наиболее эффективное оружие, Эразм стал предшественником просветителей XVIII в.

Литературное и научное наследие гуманиста огромная по своему объему, разнообразна тематически и жанрово. В ее составе: «Адагії» - сборник латинских пословиц и сентенций, первая книга, которая принесла Еразмові громкую славу, «Алофтегмата» - сборник высказываний знаменитых людей античности, произведения на морально-воспитательные, морально-философские, педагогические, филологические, богословские темы, произведения сатирического содержания, трактаты в защиту мира и т.д. Отдельную группу составляют переводы из древнегреческой и римской литератур. Наконец - весьма интересное и важное для познания духовного мира и будней Эразма и его эпохи переписка (сохранилось более двух тысяч писем в одиннадцати томах), в котором он выступает как виртуоз эпистолярного жанра не только эпохи Возрождения, но и всех времен.

Эразм стремился своим творчеством возносить людей морально, облагораживать их, давать им пользу, служить не одному народу, а всему человечеству. Великий сын Возрождения так сформулировал свою писательскую миссию в одном из своих писем: «Не знаю, - писал он, - чего смогут добиться мой талант и мои произведения, однако я наміряюсь и стараюсь быть полезным не только немцам, но и французам, испанцам, англичанам, чехам, рутенцям* и, если только сумею, даже туркам и сарацинам». (Письмо Йонасові Йодоку от 10 мая 1521 г.).

* Под названием «рутенці» (Rulheni) Эразм понимает славян, которые населяли Восточную Европу.

Произведения Эразм писал на латыни - универсальном языке тогдашней просвещенной Европы. Эразма считали блестящим латинистом времен Возрождения: его латинская речь, в основу которой положены лучшие образцы классической римской прозы, свободная от средневековых варваризмів и солецизмів, не была бездумной копией лексики и грамматических норм Цицерона (таких тупых подражателей он высмеял в образе Нозопонуса в диалоге «Ціцероніанець»), а способной выражать новые понятия и мысли, вобрав в себя приметы античных языков и языков новых, которые в то время только формировались как литературные языки. Языковая мастерство Эразма, его ясный, логический, доходчивый, насыщен остротой стиль - неповторимое явление, которое в значительной степени объясняет нетривиальную популярность его творчества среди современников и в более поздние времена.

Эразм был красноречивым пропагандистом гуманистического идеала человечности и справедливости. Как и его великие современники Т. Мор и Ф.Рабле, он считал, что мать Природа создала человека добрым, наделив ее благородными порывами, способностью сеять светлое и прекрасное. Стремление к гармоничному развитию личности привело этих гуманистов к убеждению, что война, великое бедствие, должна исчезнуть с лица земли. Убежденным врагом войны был Эразм. Война, по его мнению, явление противоестественное, уродливое, спорный этике. Еразмові призывы к миру, осуждение войны как преступления против человечества нашли яркое выражение в произведении «Война мыла тем, кто ее не испытал», в трактате «Жалоба Мира», в диалоге «Харон» (из сборника «Домашние беседы»), u сатире «Похвала Глупости» и во многих письмах.

В произведении «Война мыла тем, кто ее не испытал» (1515) Эразм писал: «Есть в мире несчастья, которого следует всегда упорно избегать. Надо защищаться от него всеми средствами, отгонять его от себя изо всех сил. Настоящим бедствием является война. Нет поистине вещи згубнішої, злочиннішої, опаснее за нее. Она наносит людям самые болезненные раны. Она пронизывает их наибольшей отвращением, будит в них невыразимую сразу». Противопоставляя разрушительной войне преимущества мира, он утверждает, что «Война приносит столько горя, что ни один язык, не то что мое неуклюжее слово, не может его высказать».

Такие же мысли излагает он в знаменитой «Жалобе Мира» (1517). Беспощадно клеймит Эразм тех служителей церкви, которые на словах проповедуют любовь к ближнему, а на самом деле благословляют насилие и разбой. «Как можно сопоставлять разбой и митру? - спрашивает гуманист. - Что общего у епископского или пастырского посоха с мечом? Как можно поздравлять людей с миром и одновременно ввергать их в самые жестокие битвы, расхваливать мир на словах, а на деле же призывать к войне? Как можно, чтобы те же самые уста громко славили миролюбивого Христа и восхваляли войну?»

Несмотря на всю искренность критики войны и военщины (некоторые его мысли актуальны и сегодня) Эразм, как и все тогдашние гуманисты, по-настоящему не понимал, что является причиной войн, и потому не мог указать на реальные средства борьбы против военной опасности и против самих войн. С внимания на это его произведения, посвященные разоблачению войны как огромного общественного бедствия, имеют утопический, абстрактный характер.

«Жалоба Мира» Эразма Роттердамского открыла серию трактатов гуманистов XVI-XVIII вв. о вечном мире, к которым относятся произведения чешского педагога Я.А. Коменского, английского мыслителя В.Пенна, французских просветителей Ш. Сен-Пьера и Ж.Ж. Руссо, немецких философов-просветителей И. Канта, И. Фихте и И. Гердера, российского просветителя В. Малиновского и других.

Много внимания уделил Эразм критическому пересмотру древнехристианских памятников. И сам считал исправленное издание греческого текста Нового завета и его новый латинский перевод главным трудом своей жизни, однако это не принесло ему мировую славу, а произведение, который казался ему каким-то, не стоящим внимания. Произведением этим есть бессмертная сатира «Похвала Глупости», известная во всем творчестве нидерландского гуманиста. Намерение написать эту сатиру созрел у Эразма 1509 г. по пути из Италии в Англию, куда он отправился по приглашению английских друзей, окрыленный надеждой, что новый король Англии Генрих VIII станет покровителем гуманистов, а Англия - центром гуманизма. Фамилия Мора ассоциировалось Эразма с греческим словом «мориа» - глупость, составлявшее полный контраст к глубокой мудрости, эрудиции и культуры английского друга. Такое случайное сопоставление осенило путника Мнением выбрать себе героя произведения Глупость. Такой замысел, чрезвычайно оригинальный и остроумный, открывал перед автором неограниченные возможности свободно, якобы от имени Глупости, взглянуть на современную действительность и затронуть ряд животрепещущих вопросов с точки зрения присущей всем временам глупости, подвергнуть уничтожающей критике недостатки и пороки тогдашнего общественного строя. Произведение было написано в августе 1509 г. в Англии в гостеприимном доме Т. Мора течение нескольких дней в приливе творческого вдохновения и изданный в Париже в 1511 г.

Острая остроумие, тонкая ирония, проницательный критицизм, небудничный талант заметить порочное и безобразное - вот качества, которые давали Еразмові право стать непревзойденным сатириком.

Сатиру на феодальный общественный строй Эразм решил создать в форме пародийного панегирика, ведь, как сам он отмечал в одном из своих писем французскому гуманисту Г. Буддею, «произведения, написанные шутливым стилем, не такие скучные и приносят читателю большую пользу, чем полны напыщенной серьезности».

Для написания блазенського панегирика в честь Глупости он имел, как сам определяет в предисловии к произведению, прототипы в античной литературе, которая знала пародии на героический эпос, трактовка важных тем в пониженном тоне и, наоборот, ничтожных серьезно-приподнятом. Так, в античные времена снискали популярность парадоксальные панегирики («Похвала Бусиріду» - мифическому царю-злодею, «Похвала Смерти», «Похвала Мыши», «Похвала Лысине» и др.). Особенно близок был автору «Похвалы Глупости» Лукиан, талантливый греческий сатирик II в. н. есть., любимый писатель литераторов, ученых и художников эпохи Возрождения. Он беспощадно бичевал с позиций здравого смысла религиозный фанатизм, суеверия, веру в чудеса, лжефілософію, пророков-шарлатанов и т.д.

Да и в современной ему литературе Эразм мог найти немало материала, в котором разоблачались общественные пороки. Это в первую очередь «Корабль дураков» - стихотворная сатира немецкого писателя-гуманиста С. Бран-и, издана в 1494 г., в которой осмеяно разнообразные проявления человеческой глупости. Среди «дураков» - ученые педанты, врачи-обманщики, вводящих в заблуждение астрологи, пьяницы и обжоры, хвастун и грубияны, прелюбодеи и картежники, модники и модницы - одно слово, разнообразная компания отрицательных персонажей, которые собрались в путешествие в страну Глупости - Наррагонію. Брантова сатира плотно примыкает к традиции немецкой фольклорной сатирически-юмористической литературы о дураках (Narrenliteratur). Достойно продолжает ее линию Эразмова «Похвала Глупости».

Это сочетание античной традиции в форме пародийного панегирика с «литературой для дураков» оказалось чрезвычайно удачным. Было здесь новаторством том, что панегирик в честь Глупости произносится не от автора или другого, постороннего лица, а вложенный в уста самой Глупости, от имени которой ведется повествование. Глупости, которая в самохвальбі называет себя крупнейшей добродійкою рода человеческого. Благодаря такому приему «Похвала Глупости» представляет собой весьма оригинальный и остроумный автопанегірик. Гротескный характер произведения усиливается тем, что Глупость выступает уместно, высказывает мудрые и меткие наблюдения о общественные болячки того времени.

«Похвалу Глупости» Эразм посвятил лучшему своему другу Т.Мору. В предисловии автор выясняет свое намерение - написать похвальное слово в честь Глупости. Он понимает, замысел его может кое-кому показаться несерьезным, но перед ним стоит важное задание - высмеять все уродливое и смешное в человеческой жизни для того, чтобы умный читатель вынес из этого пользу для себя.

Композиция «перелицованного» панегирика, не смотря на некоторые отклонения от основной темы, присущие непринужденной беседе Глупости, достаточно четкая. В широком поступлении Глупость в тоге ученого, с блазенським колпаком на голове, знакомит слушателей со своим лицом, родословной и оточенням. ее отцом является Плутос, всемогущий бог богатства и наживы, которому подвластны как бессмертные боги, так и смертные люди, без вмешательства которого ничто на свете не творится, матерью является беззаботная нимфа Неотета-юность. Выпестовали Глупости две очаровательные нимфы: Метет-п"янкість и Апедія-невихованість. приняв ее спутницами и подругами были: Самовлюбленность, Подобострастие, Забутливість, Лень, Наслаждение, Безрассудство Обжорство, надежными мужскими помощниками - Забулдыга и Непробудний Сон. При помощи такого общества она держит под своей властью весь род человеческий.

За вступлением идет первая - общая - часть произведения, посвященная доказательствам универсальной силы Глупости, которая якобы лежит в основе природы и жизни людей. Восхваляя себя, Глупость пытается доказать свое неоспоримое преимущество перед Мудростью, широко открывает бесчисленные благодеяния, которыми она осыпает людей, хоть они и не умеют как следует оценить его заслуг. Уверяет, что без приправы Глупости жизнь была бы невыносима, неинтересное, она - основа радости, всяческого процветания и счастья.

Все это болтовня Глупости о благодійства, которые она якобы приносит человечеству, является, по сути, увертюрой ко второй части, где помещена разгромная критика всего уклада средневековой жизни. Только теперь произведение становится подлинной сатирой. В первую очередь Эразм резко осуждает общую черту средневекового общества - лицемерную набожность, которая проявляется в чрезмерном культе икон и в бубонінні молитв, клеймит злоупотребления в отпущении грехов. Далее идет конкретное описание различных видов и форм Глупости в средневековом обществе от низших его слоев до высших кругов. Перед читателем дефилируют длинной колонной последователи и сторонники Глупости - представители разных сословий и профессий: купцы, которые наживают богатство обманом, грамматики, которые вдалбливают в головы детишек всякую ерунду, тщеславные поэты, ограничены риторы, писатели-плагиаторы, правоведы-хитрецы, которые занимаются словоблудием, говорящие диалектики, довгобороді философы, которые выдают себя за всезнаек, астрологи-шарлатаны.

Но наивысшей силы и сатирического разоблачения клеймения достигает писатель в изображении богословского состояния. Даже Глупость колеблется, задевать это вонючее болото, или нет, но после притворного замешательства атака на теологов разворачивается с невероятной ущипливістю. Приводится перечень абсурдных тем-головоломок, которые разгадывали тогдашние богословы-схоластики в бесплодных дискуссиях, к которым они прибегали.

С ироничным пренебрежением и откровенным издевательством охарактеризованы монахи. Они Эразма невежды, разгильдяи, грубые, бесстыдные, развратные, набожные лишь о око человеческое, - предмет всеобщего презрения. Не обошлось и без насмешек над бессмысленными проповедями церковников.

Высмеивание богословского состояния сатирик прерывает для того, чтобы едко посмеяться по господствующего класса феодального общества - дворян и светской власти. Так, монархи, вместо того чтобы заботиться об общем благе, думают только о личных выгодах и утешения. Тунеядцами и подхалимами изображены придворные сановники. И ни в королях, ни в придворных сановников нет и на грош здравого смысла.

Теперь приходит очередь на сатирический обстрел высшего эшелона духовенства - епископов и кардиналів. их нравы ничем не отличаются от правів светских высокопоставленных лиц. Высшее духовенство далекое от скромности и убожества апостолов. Гневно осуждаются «йни, которые ведут римские первосвященники якобы с врагами церкви. За одновї4^4 СВ0ІХ иерархов ниже Духовенство нещадно эксплуатирует своих

В заключительной части текста Глупость хочет доказать парадоксальный тезис: мол, идеальное счастье - это высшая форма безумия.

Достойно внимания то, что объектом сатирических стрел Эразма не стали ни крестьяне, ни ремесленники, очевидно, потому, что эти социальные слои Эразм считал самыми здоровыми в тогдашнем обществе, на их стороне была его симпатия.

Смех «Похвалы Глупости» богат своими интонациями: он иногда добродушный, порой ироничный, но преимущественно гостросатиричний, едко-убийственный.

«Похвала Глупости» сразу приобрела большую популярность, хоть и была рассчитана на ограниченный круг читателей - только на тех, кто знал латынь. Красноречивым свидетельством этого являются многочисленные переиздания, которые появились в разных городах Европы: в Страсбурге, Лувени, Базеле, Венеции. В течение шести первых лет этот панегирик-пародия издавался 12 раз, причем его тиражи, как на то время, были довольно значительны и быстро расходились (базельське издание насчитывало 1800 экземпляров). Секрет громкого успеха заключался, разумеется, в оригинальном сюжете, обличительном смысле, злободневности и искрометном юморе. Способствовали успеху и иллюстрации в форме гравюр на дереве, выполненные известным художником Гансом Гольбейном Младшим (он же и автор портрета Эразма). Вскоре, еще при жизни писателя, появились первые переводы «Похвалы Глупости» западноевропейскими языками: французским, английским и немецким.

Подавляющее большинство произведений Эразма отслужила свою службу, потеряв свою актуальность, ушедшая в книгохранилищах библиотек, а «Похвала Глупости», хотя от ее выхода в свет прошло почти пять веков, не поблекла и дальше очаровывает читателя.

Вторым сатирическим произведением, в котором сатирический талант нидерландского гуманиста раскрылся в полную силу, стали «Домашние беседы» (Colloguia familiaria). В первоначальном варианте (издание 1518 г.) был это сборник самых необходимых выражений и синонимических оборотов латыни на различные разговорные темы, как будто разговорник для всевозможных разговорных ситуаций, задуман как пособие для школьной молодежи. Со временем он изменил свой облик и назначение, так что превратился в художественное произведение в форме диалога. Такую форму подсказало Еразмові чтения и перекладывание на латинском языке диалогов Лукиана, талантливого древнегреческого сатирика II в. н. есть. «Домашние беседы» - это сборник 57 сатирических диалогов с реалистичными картинами и истинными деталями быта тогдашней Европы, с галереей достоверно изображенных персонажей - представителей разного возраста, разного социального положения. Здесь разговаривают между собой, спорят, рассказывают друг другу смешные анекдоты и почтенные истории, делятся своими переживаниями, выражают свои взгляды на жизнь монахи всевозможных католических орденов, аббаты, священники, ученые богословы, високородні вельможи, учителя, школьники, трактирщики, слуги, ученая дама, проститутка, беспутный ландскнехт, алхимик-шарлатан, мясник, торговец лошадьми и другие. В «Домашних беседах» Эразм Роттердамский показал себя предприимчивым и тонким спостережником окружающей жизни, он сумел пластично нарисовать бытовые сценки, точно воспроизвести образ мышления и язык разных слоев населения. С внимания на это его произведение имеет большое историко-познавательное значение.

В основу некоторых рассказов, вставленных в рамки диалога, легли личные переживания Эразма, услышанное и увиденное им. К таковым относятся, например, описание морской бури (в диалоге «Кораблекрушение»), паломничество в знаменитый своими чудесами Волсінгема в Англии (диалог «Паломничество»), рассказ о тогдашние заезды во Франции и Германии, в которых побывал Эразм («Заезды») и другие. Не одним сюжетом он обязан своим друзьям, что рассказывали ему разные приключения и анекдоты, а он фиксировал их и переплавлял в литературную форму. Это, к примеру, забавная сказка о душа покойника, которая, не имея покоя после смерти, появлялась в приречных зарослях и пугала простодушных крестьян и их священника («Заклинание черта, или Призрак»), анекдот про жуликоватого торговца лошадьми («Обманутый обманщик») и другие.

Продолжая сатирически-обличительный линию «Похвалы Глупости», Эразм иронизирует над клиром с его обычаями, монахами-трутнями, едко высмеивает бездумное поклонение святым мощам и иконам, ритуалов и атрибутов внешней религиозности, выражает сомнения в некоторые чудеса святых, насмехается над индульгенции, то есть отпущение грехов за деньги, и папских булл, разоблачает фальшь бесчестных церковных проповедников. Не уместным, конечно, были монахам рельефно выписаны портреты братьев, как шакалы ждали смерти богача и добивались наибольшего доли для себя в его завещании (диалог «Похороны»). Содержанием некоторых диалогов послужили роздан сатирика над человеческой жизнью-бытием; общественными явлениями того времени, морально-нравственными, педагогическими проблемами, которые интересовали его современников, семейными отношениями и т.д. Как и в других творе», в «Домашних беседах» он осуждает войну, феодальные междоусобицы, захватнические походы, которые несли непоправимое бедствие народам (диалог «Исповедь солдата», «Похороны», «Харон»). Войны, по его мнению, ведутся для удовлетворения честолюбивых амбиций монархов, а кровь льется простых людей, которые гибнут на полях сражений или возвращаются домой калеками. На войнах наживаются военачальники (как Георгий Балеарский в диалоге «Похороны»), что обогащаются разного рода нечестными махинациями - присвоением жалованья солдат, наложением дани на мирных граждан, в частности купцов. Не клеймит войны даже духовенство, которое во время толкования Евангелий доказывает, что «война справедливая, святая, благочестивая» и «больше пользы оно имеет от умирающих, чем живых. Здесь и заветы, и погребальные обряды, и буллы и много других доходов» (диалог «Харон»). На войне все дозволено - «поджигать дома, грабить храмы, насиловать монахинь, обдирать бідарів, убивать невинных» («Исповедь солдата»). Смело Эразм отстаивал право женщин на образование («Аббат и ученая дама»), горячо выступал за согласие в семейной жизни («Ганьбителька брака...»), осуждал проституцию, считая женитьбы наилучшей формой взаимоотношений между мужчинами и женщинами («Юноша и распутница»), выступал против неравных браков, когда молодую девушку выдают замуж за старого, морально деградировавшего, но богатого сифилитике («Неравный брак»). В этом отношении Эразм стоял выше своей эпохи, опережая ее взгляды на несколько веков. Поносил тех из низов, что правдами и неправдами пытались подражать во всем знать и пролезть в ее ряды («Рыцарь без коня, или Самозвана знатность»). Учитывая это, он словно опережает сюжет комедии Мольера «Мещанин во дворянстве», написанной на двести лет позже, когда стремление уподобиться по внешним признакам жизни высшим слоям общества стало охватывать горожан. Пластично изображен образ богатого скупердяги (диалог «Скнарий изобилие»). Привлекают зарисовки из жизни школьников («Заботы школьников», «наставления воспитателя») и другие.

Сатирическое перо Эразма стало метким оружием в его непримиримой борьбе с пережитками, отсталостью и разнообразной негіддю, порожденной феодальным строем.

«Ювеналов бич» принимали также в руки и в унисон с творцом «Похвалы Глупости» бичевали средневековые порядки выдающиеся немецкие гуманисты Й.Рейхлін, В. Піркхеймер и В. Гуттен.

Эразм с удовольствием наблюдал, как сдает свои позиции схоластика, как создается новая светская культура, озаренная идеями гуманизма, как человеческая личность приобретает все больший вес, визволяючись от гнетущего бремени церковно-феодального мировоззрения. Он уже думал, что его старания не пропали даром. Некоторое время ему казалось, что Европа стоит на пороге золотого века и приближается победа идеалов гуманизма, торжество новой эпохи. Однако развернулись события, в гуще которых он с болью увидел крушение своих надежд на лучшее завтра.

Критическое и рационалистическое толкование Еразмом памятников раннего христианства, призыв к коренной изменения нравов духовенства и пересмотра церковной догматики, критика монахов и схоластической философии, осуждение формализма обрядов и т.д оказало свое влияние. Эразм стал (по выражению французского философа-скептика П. Бейля) «Иоанном Предтечей» Реформации, знаменосцем тех, кто стремился к реформе католической церкви.

Когда в октябре 1517 г. M. Лютер выступил со своими тезисами и впоследствии христианский мир на Западе Европы раскололся на два непримиримых лагеря, паписты и лютеране пытались заручиться поддержкой Эразма, воспользоваться его авторитета для своей победы. Однако великий гуманист, принципиально антифанатичний, не хотел служить ни той, ни другой стороне. Его попытки примирить противников оказались безуспешными. Убедившись во враждебном отношении протестантов к гуманистического движения, Эразм вступил в прямую полемику с Лютером: в своем трактате «О свободе воли» (1524 г.) отстаивал свободу человеческой воли, моральную ответственность человека за его поступки, резко осуждал пессимистично-мізантропічні концепции протестантизма, его неверие в человеческом уме и светских знаниях. С тревогой наблюдал Эразм, как с развитием Реформации в Германии лютеранство превратился в преследователя свободной научной мысли. «Там, где побеждают лютеране, упадок науки», - воскликнул Эразм. В результате Лютер бросает в его адрес проклятия, но и католическая церковь запрещает его произведения, в частности, были занесены в список запрещенных книг «Похвала Глупости» и «Домашние беседы».

Эразм Роттердамский был сложной личностью. Он - кабинетный ученый возлагал все надежды на просветительскую силу ума, мечтал о возвращении к некоей «евангельской чистоты» первоначального христианства, которая вместе с гуманистической культурой должна была, по его мнению, идейно и морально обновить европейское общество. Когда в Германии вспыхнула лютая социальная и религиозная борьба, он занял позицию пассивного наблюдателя. Но, несмотря на ограниченность своего мировоззрения, Эразм как борец против суеверия, обскурантизма, всяческого фанатизма, доктринерства, как пропагандист мира и дружбы между народами сыграл положительную роль в культуре Европы.

Трудно переоценить Еразмів влияние на современников: иногда его сравнивают с влиянием Вольтера в XVIII ст. Он был душой раннего гуманизма; единомышленников Эразма называли еразмістами. Он много сделал для распространения античной культуры и классических языков на севере Европы, находился в тесном контакте с европейскими гуманистами И. Рейхліном, Т. Мором, X. Вівесом, Г. Бюдде и другими. Значительным был авторитет автора «Похвалы Глупости» среди гуманистов славянских стран. До наших дней дошло его переписку с польскими поэтами-неолатиністами А. Кржицьким и Я. Дантишеком, чешскими - Бы. Лобковіцем, С. Геленієм, С. Турзо и Я. Шлехтою, південнослов"янськими (сербскими и хорватскими) - Я. Банічевичем, Т. Андроником и Я. Паннонієм (Я.Чесмінним). Поддерживал связи Эразм с венгерским поэтом М. Олахом.

В одном из своих латинских стихов А. Кржицький утверждает, что слава гуманиста разошлась широко на востоке Европы:

Где тот край, что о тебе не слышал, велемудрый Еразме?

Где тот день, что у людей память о тебе сотрет?

Даже суровый сармат твои многочисленные книги листает,

Даже непокоренный скиф тянется сейчас к ним *.

Ученым был и Назон**, и с латинского языка звонкой

Геты*** , при нем же, посмех делали себе.

Сейчас - Эразм на устах; он из рук в руки переходит

Там, где шумит Танаис****, там, где северная заря.

(Перевод А. Содомори)

* Сарматы и скифы - народы, которые в древности населяли территорию нынешней Украины и части России вплоть до Кавказа. Здесь: восточные славяне.

** Назон - Публий Овидий Назон (43 до н. есть. - 17 н. есть.) - выдающийся римский поэт. Умер в изгнании в местности Томы (ныне Констанца), в стране гетов.

*** Геты - народ фракийской языковой группы, который в античные времена населял территорию нынешней Румынии.

**** Танаис - река Дон.

Влияние творчества Эразма Роттердамского, в частности ее сатирической отрасли - «Похвалы Глупости» и «Домашних бесед» - на последующие века был значительный. Его следы наблюдаются в европейской литературе и общественной мысли вплоть до XIX в. По данным исследователей, заметно это влияние в произведениях Ф. Рабле, М. Монтеня, К. Маро, Маргариты Наваррской, М. Сервантеса, Бы. Паскаля, В. Скотта, Э. Ростана, Л. Стерна и других.

Труда нидерландского гуманиста были известны ученым Киево-Могилянской академии, они были в библиотеке этого учебного заведения, педагогические принципы Эразма использовались при организации обучения. Воспитанник Академий основатель греко-латинськоі школы в Москве Епифаний Славинецкий перевел педагогический трактат Роттердамця «О приличиях детского поведения» и издал в 60-е годы XVIII в. под заглавием «Гражданство обычаев детских» - вольное переложение «Книжицы о приличии детских нравов». Произведения Эразма Роттердамского переведены на многие языки мира. На украинском языке была освоена «Похвала Глупости» в переводе В. Литвинова («Днепр», 1981). «Домашние беседы» долго не находили своего переводчика. Предлагаемая подборка, включающая лучшие, интересные для современного читателя диалоги (всего их 21 диалог), является первым изданием Еразмового произведения на украинском языке.

Иосиф Кобів

1.	Иосиф Кобів Эразм Роттердамский и его сатирическое перо (1993)